И настанет день, когда сбудется пророчество министра с прошлым в виде скальпеля! Переполнятся чаши с грязью в умах представителей саратовских СМИ! Кто посмел поднять перо против Александра Владимировича, тот будет чахнуть и хиреть на глазах. И уж ничто его не спасет.

Первыми падут главреды и их заместители. Это они вынашивают коварные планы по избавлению Саратовщины от Жандарова. И нечего их жалеть. Кто-то выпьет слишком много текилы, кто-то разгонится и въедет на полной скорости в забор, ограждающий членов областного правительства от простых смертных. Главный редактор СарБК выставит слишком много новостей, порочащих Александра Владимировича. Его найдут утром. Новый редактор будет куда лояльнее к власти.

Злоба задушит руководство ВГТРК «Саратов». Прямо на рабочем месте. Горячий кофе будет продолжать дымиться, но никто уже к нему не притронется. Лишь заботливая секретарша через час заберет посуду и тихонько закроет за собой дверь. Большим людям мешать думать нельзя. Хоть бы и лежа. Хоть бы и в неестественных позах.

С признаками отравления антидепрессантами найдут в своей квартире собкора «Коммерсанта». И чепуха, что не писала дурного про Жандарова, но ведь смотрела разок косо, смотрела!

Часто выпивающий корреспондент федерального издания, который приедет с целью рассказать о прошлом Жандарова, уже через час пребывания на саратовской земле почувствует сильное желание выпить не просто так, а с целью лишить себя жизни. Он будет сидеть в своем гостиничном номере и поглощать саратовскую водку до умопомрачения. Уже потом с действительно помраченным рассудком он напишет, что Александр Владимирович – прекраснейший человек. И главный редактор поставит на пропойце крест.

Аналитики газеты «Время», не вынеся груз грязи, увеличивавшийся с каждой критической публикацией в адрес мининвеста, совершат акт массового зачитывания своих же статей. Стоя на коленях на Театральной площади. Но и это им не поможет. Слишком поздно придет раскаяние.

Ответственный секретарь «Областной газеты» совершит первый безответственный поступок в жизни – поставит на полосу материал, чернящий Александра Владимировича. И два дня будет бороться с сильным желанием подавиться бобком от вишенки. Как вы думаете, кто победит в этом неравном бою?

Журналист «Саратовского расклада» попытается скрыться от пожирающего его стыда в соседней области, потом – в соседней стране… Спустя год его найдут на Кубе скрывающимся под перевернутой лодкой. Совсем холодным и неразговорчивым.

Многостаночники, прячущиеся за подлыми псевдонимами, пострадают от раздвоения и расчетверения личности. Убить себя формально нетрудно (для этого хватит и циркуля), но как содрать с собственной физиономии все личины?

Бывшего журналиста «Богатея» обнаружат там, где обычно – в мусорном баке. Вывод судмедэкспертов будет неутешителен для поклонников его таланта – летальный исход наступит в результате чрезвычайно острого приступа любопытства. Какая-то сволочь подбросит в бак документы о том, как оперировал когда-то сам Жандаров, сведения о тех, кто остался в живых…

Внезапно заверстается насмерть верстальщик «Репортера». Его найдут с торчащим заголовком из уха. Что там написано на черной выворотке? «Жандаров провернул очередную аферу!» Тогда все ясно. Но верстальщик еще легко отделался. Автора гнусной публикации вообще не найдут. Человек так мастерски наложит на себя руки, что только руки от него и останутся. Аккуратно сложенные в полиэтиленовом пакете. 

Странный случай произойдет на саратовском пляже. Несколько журналистов во время купания выбросятся на берег. Попытки очевидцев вернуть акул пера в их родную стихию успехом не увенчаются.

Два фотокора, которые только и делали, что ловили своими объективами смешные физиономии Александра Владимировича, не вынесут своего же негативного взгляда на жизнь. Сначала зафотографируется один, потом другой.

В аптеках резко увеличится спрос на яды. В хозяйственных магазинах будут активно разбирать тупые и острые предметы, веревки и хозяйственное мыло.

Сам министр Жандаров, всякий раз узнавая о новом случае журналистского суицида, будет закрывать глаза и вздыхать:

– Я ведь говорил, предупреждал. Ну что еще я мог сделать?

Выхода действительно не видно. Пойду и я приму что-нибудь не совместимое с жизнью. Да побольше, побольше!