Написать о том, как работает «Почта России», мы хотели давно. Стартовый тезис – конечно, работает плохо. Постоянные жалобы на то, что письма теряются или в лучшем случае медленно идут, посылки приходят поврежденными, а в отделениях вечные очереди... Готовя этот материал, в целях эксперимента мы разослали письма в разные районы города и области, чтобы проверить, через какое время адресат получит письмо. Выяснилось, что в среднем конверт идет 5 дней, причем независимо от дальности. Так, например, в поселок Горный письмо шло на день дольше, чем по Саратову, а несколько писем вообще где-то затерялось. В их числе было и послание самим себе, которое редакция ждет уже месяц. Наш корреспондент решил разобраться, в чем причина такой работы почты, и провел с почтальонами несколько дней. Но в попытках найти корень проблем выяснилось, что сегодня почта – это нечто большее, чем просто служба доставки корреспонденции, и что без этой организации такая большая страна, как Россия, была бы совсем другой. Если вообще была бы...

Почта должна быть
с кулаками

Большое и одновременно неприметное серое здание на Привокзальной площади – управление «Почты России» по Саратовской области. Попасть в учреждение без сопровождающего невозможно. У дверей меня встречает пресс-секретарь Наталья Можейко. Улыбчивая энергичная женщина ведет меня по запутанным коридорам. Несмотря на раннее утро, народу куча. «На самом деле ты первый журналист, которого везут по почтовым маршрутам. По соображениям безопасности часть работы я просто не могу показать, да и вотчина это не моя, а все остальное – пожалуйста», – говорит Наталья, пока мы преодолеваем очередной коридор. За ним оказывается крутая лестница, которая ведет на задний двор. Обстановка напоминает известное шоу «Форт Боярд». Узкие пролеты, серые стены, крутые ступени и местами низкие потолки. Не хватает только карликов и змей. «Здесь у нас находится магистральный сортировочный центр. Именно сюда свозят всю корреспонденцию, где ее распределяют по адресам», – с интонацией экскурсовода объясняет пресс-секретарь и показывает на несколько этажей вверх. Двор высокого здания похож на серый бетонный колодец, в котором, как муравьи, суетятся почтовые работники, водители, грузчики. Один за другим через большие ворота выезжают синие грузовики с символикой «Почты России». Кто-то загружает последние мешки с конвертами и посылки в кузов «ГАЗели», спешно закрывает на замок двери и рвет с места. Счет здесь идет на минуты, потому что письма уже ждут в почтовых отделениях. Можейко то и дело кого-то поторапливает. «Так, вы сегодня куда? В Вольск? Ну, осторожнее на дороге», – говорит она водителю старого ЗИЛа и тут же объясняет, что письма, адресованные в дальние районы, сначала везут на другие распределительные пункты, а потом уже на небольших машинах развозят по отделениям. Сегодня мы поедем как раз за такой машиной, которая должна заехать в несколько отделений.
«Борисыч, ну где ты там застрял!? Машина ушла уже! Не догоним же!» – кричит она куда-то в сторону. Из небольшого вагончика неспешно выходит мощный мужик, поправляя кожаную куртку. «Догоним, не боись», – успокаивает Борисыч,  заводя двигатель «Волги». Руль в его мощных ладонях кажется каким-то игрушечным. Через минуту мы уже догоняем машину с почтой. С заднего сиденья Можейко в очередной раз напоминает мне, чтобы в статье я не писал, по какому маршруту едет машина. На почте очень серьезно относятся к безопасности, ведь возят не только посылки, письма, но и деньги. Несмотря на развитую в стране банковскую систему, население все еще получает пенсии из рук почтальона. «У нас был случай, – вспоминает Наталья, – на почтальона напал бандит, а она занималась в свое время единоборствами. Уж не знаю, как там все точно произошло, но недолго правоохранительные органы искали нападавшего, потому что по следам крови они выследили, в какой квартире он живет. Она ему такой отпор дала, что у него все желание пропало!» Следом Можейко рассказывает еще одну распространенную сегодня историю, когда под видом соцработников, слесарей или распространителей лекарств к старикам приходят люди и выпытывают у них, когда почтальон приносит им пенсию. Говорит, что с этим постоянно борются и принимают все новые меры предосторожности. Но какие именно, не говорит, потому что писать про это тоже нельзя.

Писать индекс
правильно

Мы останавливаемся у первого почтового отделения. Водитель выгружает небольшие мешки с корреспонденцией. Внутри его встречает полная, но очень подвижная женщина в очках с толстыми стеклами и старомодной кофте. Посмотрев на часы, она записывает время приема писем в специальный журнал. «Пока мы укладываемся в график», – объясняет Наталья. Я фотографирую какие-то тюки с бумагой. Можейко следит, чтобы в кадр не попали никакие персональные данные и адреса. Это тоже запрещено службой безопасности. Вернувшись в машину, мы разговариваем о людях, работающих на почте, которые сродни учителям или врачам – удерживаются только фанаты своей работы. «Все упирается в зарплату. Как она была нищая, так и остается», – встревает Борисыч.  «Зарплаты действительно невысокие – обрывает его Наталья. Но операторы и почтальоны ежемесячно получают премию за свою работу. Во-вторых, у них сдельная система. Доплачивают за предоставление услуг, например продажу товаров». Женщина рассказывает, что большая часть доходов «Почты России» уходит на зарплаты, но, тем не менее, они остаются маленькими. Для того чтобы привлекать работников, используются различные способы. В одном из отделений работает почтальон, который на продаже необходимых товаров зарабатывает чуть ли не больше своего начальника. «Она, как электрический веник. На месте вообще не сидит», – говорит Можейко.
Я спрашиваю, почему же тогда «Почта России» работает так медленно. Вопреки ожиданиям мой экскурсовод не спорит с этим расхожим мнением. «Я объясню: индекс! Сейчас строят автоматические сортировочные центры в Москве и других крупных городах. Люди пишут неправильный индекс, и машина письмо выплевывает, его нужно обрабатывать вручную. Мы говорим об этом постоянно, но реакции нет. Люди думают, что это не важно, – жалуется Наталья, пока мы подъезжаем к очередному отделению. – Второе – это транспорт. Мы же по большей части доставляем почту по железной дороге. Сами понимаете, пока все это отсортируют, пока поезд доедет… Но сейчас мы возобновили договор с «СарАвиа», чтобы доставлять срочную корреспонденцию за 72 часа. Так что работа ведется…»
По словам моей собеседницы, сегодня «Почта России» выполняет больше социальную функцию, продает товары народного потребления, разносит пенсии, платежки, устраивает социальные акции. «На селе почта – это вообще центр. Люди там новостями обмениваются, приходят пообщаться, – объясняет Наталья, когда машина останавливается. – Ну а как им еще? Все социальные объекты же закрыты. Кто-то говорит, что «Почта России» закроется, но это не так. У нас с людьми уже личностные отношения. Как мы их бросим? Они зимой дорожки специально чистят, когда почтальона ждут».

Остаться навсегда

Поселок Тепличный граничит с окраиной Заводского района. Несмотря на то, что географически город находится буквально через дорогу, село здесь ощущается больше. Пустынные улицы покрыты первым снегом. Он предательски скользкий на утоптанных тропинках и противно хлюпающий на асфальтовой дороге. Отделение почты расположилось в желтом одноэтажном здании музыкальной школы. Вход нахожу не сразу. В темном коридоре неожиданно людно. Бабульки, как наседки, ютятся на деревянной лавочке. Пристроившись на стуле в темном углу, я жду почтальона тетю Ольгу, с которой я заранее договорился разносить почту. На стене висит засаленная бумажка, на которой написано, что учреждению требуется почтальон. Старушки активно его обсуждают. «Да кто ж пойдет туда за три с половиной тыщи? Бегай весь день, и снег, и грязь, и ветер – все твое», – начинает женщина в выцветшем голубом пальто. «Да никто не пойдет! Че ты говоришь! Эти-то ладно, приработались уже, вот и сидят. Кто тебе еще пенсию разносить будет по темным улицам? Никому не надо…», – включается другая женщина с кипой платежек в руках. Из кабинета слышно, как работница почты в очередной раз объясняет какой-то бабушке, как снимать показания с газового счетчика. Та упорно не понимает и снова переспрашивает. «Ну в самом деле, у вас же у всех есть дети, пусть они снимут», – не выдерживает женщина. «Да не ходят дети ни хрена!» – говорит старушка и снова переспрашивает.
На лавочке тема разговора уже сменилась. Теперь здесь обсуждают вывоз мусора и проездные билеты. Гул стоит, как в пчелином улье. Я решаю дождаться тетю Ольгу на улице.
Через несколько минут она выходит с большой сумкой. «Эта бабушка постоянно забывает, что ей говорят. Почти каждый день спрашивает у меня, когда я платежку за газ ей принесу. Она одинокая, ей скучно, вот и ждет этих жировок», – объясняет мне тетя Оля. Мы заходим в ветхую двухэтажку, ожидающую своей очереди на расселение. На деревянной двери пришпилена старая табличка с индексом. «Сообщите об этом всем, с кем вы переписываетесь», – гласит надпись внизу. В руках у тети Оли только платежки за телефон и несколько журнальчиков. «Писем сегодня почти никто не пишет. Все, что рассылают в конвертах, – это деловая корреспонденция. Да и зачем сейчас переписываться, когда есть телефон», – объясняет почтальон. Я еле поспеваю за этой высокой женщиной в длинном пальто и розовой косынке. Несмотря на то, что в своем наряде тетя Оля похожа на типичную русскую бабушку, язык не поворачивается ее так назвать, до пенсии еще работать и работать. Тетя Оля молчалива. Она практически не обращает на меня внимания, хотя обычно присутствия корреспондента многие смущаются. Погруженная в себя она бредет по заснеженной улице и привычными движениями рассовывает платежки по ящикам. Из-за каждой калитки на нее лают собаки. Каждого пса она знает по имени. Я пытаюсь разговорить женщину, расспрашиваю, как она пришла на почту, почему осталась. Ее история типична. Отучилась, работала на заводе, появились дети – ушла на почту, потому что времени свободного много было. Почему осталась? Просто за 27 лет уже приработалась. Я вспоминаю Наталью Можейко, которая говорила, что тот, кто проработал на почте год, остается навсегда.
Тетя Оля заруливает в один из дворов. В дверях ее встречает полная женщина, о чем-то шепчется, потом неожиданно обращается ко мне. «А давайте я вам, корреспондент, хорошо про нее скажу. Ольга у нас самая лучшая, нам никого не нужно! С ней поговорить всегда можно, она очень душевная. Я иногда ее хлеб прошу купить – она приносит», – говорит мне женщина, выглядывая из окна. «Она инвалид, сердечница, не может на улицу выходить…Не бросишь же», – скромно объясняет почтальон.
Дальше мы ходим почти молча. Каждый прохожий приветствует тетю Олю, у каждого свой вопрос, с каждым она говорит хотя бы несколько минут. Семья, тарифы, погода, цены на продукты… каждый о своем. Я стою в стороне и думаю о том, что сегодня почта – это совсем не о письмах, а больше о людях. Тех людях, которые связывают страну, тех, кто ждет и кого ждут.