У черного входа в драмтеатр толпятся журналисты. С минуты на минуту должны подъехать артисты школы театрального и киноискусства «Анима» из испанского города Бильбао, которые прилетели в Саратов, чтобы показать спектакль по произведениям Федерико Гарсия Лорки «Когда пройдет пять лет». Специально для иностранных гостей должна состояться экскурсия по городу. Журналистов собралось действительно много, все хотят посмотреть, как испанцы воспримут холодный ноябрьский Саратов. Немного забегая вперед, скажу, что они-то город восприняли хорошо, а вот он их...

Наконец-то к входу подъезжает тонированный микроавтобус, под прицелом камер  из темного салона появляется невысокий черноволосый парень. Утонченные движения, смуглая кожа, стильная прическа, не по-саратовски модная одежда. Он с интересом оглядывает серую улицу, на секунду ныряет обратно в салон и возвращается уже с большим чемоданом. За ним выходят еще несколько парней и девушек. Все как один большеглазые, улыбчивые, активно жестикулируют, фотографируются на крыльце театра. Первое, что бросается в глаза, – это их детская открытость, незакомплексованность. В непривычной обстановке они чувствуют себя вполне комфортно, шутят, дурачатся.

«Они все равно ничего не запомнят»

Роль экскурсовода выполняет молодой, но уже известный саратовский драматург Ксения Степанычева. Подпрыгивая на кочках, автобус скрипит, как старая телега, заглушая переводчицу, известную актрису Марину Шиманскую. Увязая в пробках, испанцы слушают историю Саратова, перемежающуюся с биографией Олега Янковского. «Это самый значимый российский актер второй половины двадцатого века... Справа мы видим Саратовский университет – это девятый университет в стране», – доносится сквозь гул мотора тихий голос Степанычевой. Я разглядываю красивых испанских актрис. В их внешности есть непривычный южный шарм, в движениях чувствуется темперамент, они как будто излучают тепло, как солнце на их жаркой родине... Экскурсовод рассказывает что-то про золотую Орду и печенегов. Испанцы ржут над незнакомым словом «печенеги». Проезжая мимо школы, где учился Янковский, Степанычева вновь переключается на биографию известного артиста. Рассказывает историю его семьи, то, как он пришел на сцену, что-то про его родственников. «Да они все равно ничего не запомнят. У них все знания о русских именах и истории только из пьес», – тихо говорит Шиманская экскурсоводу.

«Чикас! Чикас!»

Первая остановка – Театральная площадь, здание мэрии и Радищевского музея. Испанцы кутаются в шарфы и пытаются спрятаться от холодного ветра. Кто-то фотографирует памятник Ленину. Пока они раздают комментарии  телевизионщикам, прохожие с любопытством смотрят на камеры и пытаются понять, что происходит. Мимо проезжают кавказцы на белой «Приоре», завидев толпу, они сигналят и что-то кричат в окна.
 «Янковский значим не только для русских актеров, но и для нас. Он является примером для следующих поколений, – переводит слова одного из артистов Шиманская. – Чикас! Чикас!»  (по-испански – девочки), – кричит она девушкам и, видимо, просит у них дать комментарий. «Чикас»  стесняются и отказываются. Уже в автобусе Шиманская за что-то отчитывает испанцев. «Все они знают. Я им говорю, что не надо стесняться, если они знают Янковского, то пусть расскажут» , – объясняет переводчица. «Янковский необычный, он не использует ненужных жестов, он и физически красив, через его глаза чувствуется внутренний мир» , – вновь переводит она слова одной из актрис.
«Они же наивные такие»

Мы паркуемся на набережной. Степанычева рассказывает про протяженность Волги. «Здесь река еще узкая, ниже по течению она достигает ширины восемь километров» , – говорит драматург. Темпераментные испанцы, не переставая, охают от удивления. У памятника Гагарину они позируют и, уже не слушая экскурсовода, корчат рожи. Времени на прогулку остается совсем немного, и мы спешим на проспект. Спотыкаясь о вспученный асфальт, Шиманская рассказывает, как Россия встретила испанских гостей. «Они же наивные такие. Их вон в московском аэропорту, можно сказать, ограбили! Я отлучилась на несколько минут, а они в кафе зашли. Накупили себе бутербродов, а там каждый 350 рублей стоит. Я объясняю, что могли бы потерпеть, в самолете покормят, но они уже заплатили» , – вспоминает актириса-опекун, прикуривая крепкую сигарету.
Следующей точкой прогулки значится панорама у консерватории. Уставшие испанцы плетутся где-то сзади. «За мной!» – кричит Степанычева, но артисты не слушают ее и сворачивают к церкви «Утоли моя печали».  Девушки накрывают головы шарфами, парни снимают шапки. Мы немного недоумеваем, откуда испанцам известно, как нужно входить в православный храм. Внутри царит тишина, на ребят никто не обращает внимания. Шиманская что-то тихо рассказывает испанцам, они внимательно слушают и фотографируют иконостас и витражи.

«У них церкви не такие красивые»

«Я в Москве их завела в нашу церковь. Они же не видели ни разу. У них церкви не такие красивые. Они тогда обалдели, долго потом впечатлениями делились, но сейчас уже все понимают» , – рассказывает Шиманская. Мы идем по шумному проспекту. Из окон консерватории слышно, как распевается женский хор. Испанцы не сговариваясь начинают распевать по ролям какую-то оперетту. Прохожие смотрят с недоверием. Я спрашиваю через переводчика, каких значимых людей в русском искусстве они знают и знают ли вообще. «Чехов, Достоевский, Чайковский...» , – перечисляют ребята. Дойдя до памятника саратовской гармошке, долго фотографируются и зачем-то трут бороду бронзовому гармонисту. Услышав музыку, гости начинают пританцовывать и подпевать. «Они, что, больные? Что они делают?» – говорят две молодые дагестанки, глядя на импровизированный концерт и крутя пальцем у виска. «Это испанцы. Они первый раз в России», – объясняю я. « Ну тогда понятно. Точно ненормальные» , – смеются девушки.

«Грасиас, бьен!»

Напоследок мы заходим в Крытый рынок. «Только на минутку, не расходимся», – кричит вслед разбегающимся испанцам Степанычева. Они напоминают детсадовцев в парке развлечений. Кто-то уже нюхает розы, девушки разглядывают коровьи головы в мясном отделе. « Ду ю спик инглиш», – спрашивает меня одна из артисток. «Вери смолл» , – отечаю я. « Ай эм ту смолл. Сапасиба» , – выдавливает из себя девушка, и дальше мы объясняемся жестами. Я вворачиваю несколько фраз, которые запомнил из университетского курса испанского. Девушка смеется над одной из них. « Извините, я сегодня не готов» , – эту фразу я выучил лучше всего, потому что повторял ее на каждом занятии. Мы проходим мимо лотка с сухофруктами. Испанцы не обращают на него никакого внимания. Я беру курагу и угощаю девчонок. Немного с опаской они делят ее на несколько частей и пробуют. «Грасиас, бьен!» – восторгаются они, но их уже подгоняет экскурсовод. На пути к автобусу один из них натыкается на сурового кавказского парня. « Слышь, аккуратней. Щирокий, а?!» – заводится тот. Я снова объясняю что это испанцы. Артисты недоуменно переглядываются и тут же, забыв о конфликте, спешат к автобусу. «Понаехали», – недовольно бросает вслед кавказец.