Мне казалось, про СПИД, точнее ВИЧ-инфекцию я знаю достаточно много. Информационную закалку по этому заболеванию получила на всевозможных обучающих семинарах, где мы вместе со специалистами из этой области подробно разбирали возможные ситуации заражения и отношения к этому заболеванию в обществе. Побывала и на международном тренинге для журналистов «ВИЧ/СПИД: преодоление стигмы и дискриминации», организованном Глобальным фондом для борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией. Тогда нас обучали, как нужно писать статьи, чтобы не задеть чувства ВИЧ-положительных. В свою очередь врачи заверяли, что во всех СПИД-центрах России и постсоветского пространства ведется бережная психологическая работа с теми, кто состоит на учете, и как специалисты, вооружившись новейшим знанием, стараются аккуратно подвести пациентов к осознанию их статуса. О том, как все происходит на самом деле, я узнала лишь спустя два года, когда сама стала ВИЧ-положительной…

Тест я сдала вынужденно. Анонимная процедура проверки на ВИЧ-инфекцию теряет свою анонимность и из личной инициативы переходит в обязательное условие при получении работы или оформлении документов. Проверяют не только доноров и медперсонал, но и тех, кто хочет оформить опекунство, получить вид на жительство или гражданство, иностранных студентов при зачислении в вуз. Также тестируют своих сотрудников «бдительные» работодатели.
Свой ВИЧ-статус мне следовало определить для подготовки документов для вида на жительство. Ни в одну из групп риска я не вхожу, поэтому была уверена, что это обычная формальность. Так получилось, что сдавала анализы одновременно вместе со своим знакомым. Свой отрицательный он получил на второй день, а я…

Переадресация

На 1-ю Дачную, в СПИД-центр отравляюсь во второй половине дня всего-то забрать справку и обратно! Пройдя мимо многоэтажек и частного сектора, натыкаюсь на неприметное серое здание. Обстановка здесь такая же, как и в любой другой поликлинике, вот только замечаю какой-то специфический запах, несвойственный для других медицинских учреждений. Прямиком направляюсь к стойке регистрации, называю фамилию и жду свою справку. «А, это вы? Пять рублей за бахилы и поднимайтесь на второй этаж в регистратуру!» – ничего не объясняя, резко говорит девушка. «Что-то случилось?» – недоумеваю я. «Вам там все скажут».
«Вещи сдавай», – с нескрываемым пренебрежением бубнит гардеробщица, облокотившаяся на край стойки. Покорно следую в гардеробную, протягиваю плащ и еще раз пытаюсь выяснить, что происходит: «А почему туда надо идти? Что же вы меня пугаете?». Гардеробщица обрывает меня, окинув оценивающим взглядом: «Теперь вам там все скажут…».
Но и в регистратуре ничего не разъясняют, медсестра по-быстрому заводит на меня карточку, ксерокопирует мои документы. «Вам все доктор скажет, а пока подождите здесь», – жестом направляет во второй кабинет. Слово «доктор» выбивает меня из колеи окончательно, внутри что-то сжимается, словно внезапно ударили кулаком в живот.
 «Когда мне сказали, что я ВИЧ-положительный, я лег на диван и стал дожидаться, когда за мной придет смерть», – оглушающий звук телевизора приводит меня в чувство. Текст в исполнении парня сменяется звонким голосом девушки. «Песня Земфиры «А у тебя СПИД, и, значит, мы умрем» – это единственное, что я знала про ВИЧ», – непринужденно вспоминает молодая пациентка. В этот момент замечаю, что очередь в кассу, состоящая в основном из мигрантов, смотрит не на парней и девушек из документального фильма про ВИЧ, а на меня. Пытаюсь сдержаться, чтобы не заплакать.   
«Вы наркоманка?»

Плохо осознаю, как оказалась внутри кабинета «до/послетестового консультирования». Как заведенная пластинка повторяю просьбу: «Скажите, что случилось?». Врач и медсестра, не обращая на мои слова никакого внимания, по очереди задают вопросы: для чего сдавала тест на ВИЧ? Где прописана? Где живу? С кем живу… Как на допросе в органах, все конспектируют в тетрадку. «Знаете, а Иммуноблот  выявил у вас вирус иммунодефицита человека», – неожиданно без какой-либо подготовки официально-деловым стилем объявляют мне. Не воспринимая больше, что происходит вокруг, плачу как ребенок. Внятно ответить на вопросы анкеты по выявлению путей заражения уже не могу. Медработники, перечисляя пункт за пунктом, слышат только «нет». Врач удивлено смотрит на меня: «Вы наркоманка? Нет? А чего тогда ревем?!».
Почему этот Иммуноблот (метод лабораторного исследования сыворотки крови на присутствие антител к ВИЧ, более точный анализ, чем другие методы)  показал «положительно»? Выдвигаются две версии – вирус занесли, когда делали татуировку или тестовая система среагировала на лекарства, которые я в последнее время принимала. Не исключают и вероятность, что мои результаты перепутали в лаборатории с чужими показателями. В любом случае повторной сдачи анализа не избежать. 
Пытаюсь успокоиться, чтобы логически рассуждать и интересуюсь у профессионалов, может ли тест еще раз ошибиться и показать «положительно». «Если вы нам что-то недоговариваете, то может», – с ухмылкой «все лгут» в духе доктора Хауса замечают врачи. Перед уходом для чего-то медработники предупреждают, чтобы я даже и не пыталась пересдать в частных клиниках, так как «вся кровь все равно стекается на проверку в центр СПИД».

У меня ВИЧ, и значит…

Наверное, по международным стандартам как журналист так про ВИЧ я не должна писать. Вот только я не просто очевидец или сторонний наблюдатель, а непосредственный участник… Устав от изнуряющих ожиданий то одного результата, то другого, постепенно свыкаюсь с мыслью «у меня ВИЧ». Может, ничего в нем страшного нет? К примеру, от рака люди сгорают за год или за два, а с этим еще живут… Но паниковать еще слишком рано, в который раз на приеме в кабинете приободряют меня молодой врач Наталья и медсестра Ирина. Нужно пройти несколько анализов, а там видно будет. 
Длинный узкий коридор центра СПИД к первому часу дня совсем опустел, остались только «свои» – шесть человек в пятый кабинет. Вероятно, там сдают кровь те, кому нужно подтвердить прошлый результат, и те, кто находится под наблюдением  врачей.
Возле меня сидит молодая пара, о чем-то перешептывается. «И как мы будем жить дальше?» – взволнованно спрашивает девушка. «Ничего. Все будет хорошо, главное – мы вместе», – шепчет ей парень. Медленно мимо нас проходит семейная пара. «Ты бы им так мозг выносила этим вирусом, а не на мне дома отрывалась», – то ли в шутку, то ли пытаясь ободрить, говорит мужчина своей запуганной жене.
На первом этаже список принимающих здесь специалистов, в их числе есть и психолог. Не знаю, успели ли эти люди сходить к нему, помогли ли им консультации, но лично мне так и не довелось пообщаться с психологом. 
Очередь постепенно уменьшается. Пытаюсь отвлечься от грустных мыслей. Изучаю листки про гепатит на стенде возле процедурного кабинета и информацию про какое-то сообщество анонимных наркоманов. Социальных плакатов про ВИЧ не нахожу.
Белокурая девочка лет четырех играет с мамой, кружится в коридоре. Эту пустоту, пропитанную отчаяньем и навязчивым специфическим запахом, детский смех наполняет небольшой надеждой на жизнь. После мамы с дочкой идет парень, потом захожу я.
В небольшой комнатке все стерильно, хозяйка кабинета № 5 проводит рукой перед автоматом, и он выдает ей чистую салфетку. Знаю каждый шаг работы медсестры. Неудивительно, сегодня я уже в четвертый раз «сдаюсь». А был и второй, когда по техническим причинам не смогли протестировать кровь, пришлось сдавать в третий раз и вот сейчас… Медсестра Светлана – это еще один участливый человек, с которым я здесь познакомилась. Она ко всем относится по-матерински. «Пришел отрицательный»! Теперь ты успокоилась?» – Светлана радуется больше, чем я сама. «А вдруг следующий будет положительный», – делюсь своими опасениями. «Нет, теперь все будет хорошо!». Прежде чем закрываю дверь кабинета, Светлана еще раз пять повторяет эту фразу.
один на один

«Людям, которых недавно поставили на учет, приходится привыкать к новой реальности. С ними прекращают общаться коллеги, друзья и даже родные, они остаются один на один  со своей проблемой», – два года назад на тренинге психологи призывали журналистов к состраданию, учили тонким подходам к теме. С окружением мне сильно повезло, никто не отвернулся, напротив, поддерживали и приободряли весь месяц, пока я была ВИЧ-положительной. Но с психологическим комфортом, который должны создавать сотрудники СПИД-центров, мне, к сожалению, не довелось столкнуться. Узнав немного этот мир изнутри, понимаешь, что даже в специализированном учреждении для ВИЧ-положительных сложно ощутить себя в безопасности. Разве возможно чувствовать себя комфортно там, где людей изначально разделили на тех, кто пришел сдавать анализ для оформления нужных документов, и тех, кто состоит на учете? Одни в четвертый кабинет, другие в пятый… Чтобы лишний раз не ловить на себе любопытных взглядов, некоторые «положительные» стараются спрятаться под темными очками.
Неужели сложно создать комфорт в мелочах, чтобы люди, «оказавшиеся один на один», не проходили унизительную регистрацию под осуждающими взглядами персонала, да просто не покупали бы копеечные бахилы, когда страшно и руки отказываются слушаться? Неужели у СПИД-центров с их господдержкой не хватает на это средств?  Чего больше им недостает – денег или реального участия в судьбе пациентов?      
Хотя ВИЧ-инфекции у меня, как выяснилось, и не было, но этим вирусом я переболела эмоционально. Как и обещала медсестра Светлана, хорошее все-таки случилось: третий – отрицательный. С учета сняли, но причину положительного результата, так и не определили. Видимо, Иммуноблот среагировал на мои лекарства или, действительно, мой результат перепутали с чужим, а значит, кто-то спокойно продолжает жить с отрицательным.

Сертификат
или опыт?

На всякий случай врачи попросили, чтобы я как-то корректно поговорила со своим знакомым, возможно, у него ВИЧ. Я долго подбирала слова, репетировала, но лишь намеками подвела его к тому, что следует перепроверить предыдущий тест. Только вот, послушав меня, через такой же ад он не решился пройти, обратился в частную клинику. Там ничего не нашли.
Возможно, таким, как я или он, не потребовалось бы проходить через подобную  шоковую терапию, если бы специалисты провели повторное тестирование крови, не объявляя о ВИЧ-положительном результате. Если бы…
Возможно, сотрудники центра, а руководство наверняка принимает участие в тренингах, семинарах и конференциях, также как и журналисты. Ежегодно на их проведение государство и международные фонды расходуют огромные средства. По крайней мере журналистов при этом размещают в лучших столичных отелях, приглашают ведущих специалистов из-за рубежа и даже звезд экрана,  только чтобы еще раз обсудить проблемы ВИЧ-положительных, поговорить о том, как следует сообщать плохие новости, как помочь преодолеть все это. Хотелось надеяться, что итогом становятся не просто сертификаты участников, а опыт и знания. Все то, что из этой истории вынесла я.