Густой черный дым вязко стелился над центром города. Любопытных как магнитом тянуло посмотреть на пожар. Оглушая сиренами, их опережали пожарные расчеты. Так вечером во вторник горел старый ТЮЗ. У здания, построенного более сотни лет назад, полыхала крыша. Внизу в панике и хаосе бродили люди, наблюдая, как погибает в огне первый в мире Театр юного зрителя. Метафора может показаться не совсем уместной, но по-другому здесь и не скажешь. Для города это действительно большая потеря. Несколько лет назад я работал в ТЮЗе монтировщиком, устанавливал декорации, дежурил во время спектаклей за кулисами, частенько не высыпался и за время тяжелой работы сильно прикипел к театру. Так что в какой-то степени сейчас я пишу некролог  моему ТЮЗу.
 
  2 октября на сцене шел благотворительный спектакль для детей-инвалидов под названием «Мальчики». Когда я работал в ТЮЗе, его только начинал ставить Юрий Ошеров. Для артистов это была ответственная и сложная работа. Достоевского ставить вообще непросто.
 
  Примерно в 18.00 в зал повалил едкий дым с чердака. Сработала пожарная сигнализация. Спектакль срочно прервали. Персонал начал эвакуировать детей. Кто-то выходил сам, кого-то вывозили на инвалидных колясках. К тому моменту как первые пожарные расчеты прибыли на место, эвакуировали почти все пятьсот человек – в основном публику. «Когда прибыли спасатели и увидели площадь возгорания, стало ясно, что здесь четвертая, самая сильная, степень. Сразу же было решено вызвать дополнительные расчеты. Пожарные машины съезжались со всего города», – рассказывал на следующий день журналистам заместитель начальника ГУ МЧС по Саратовской области Юрий Дубинин. Его начальник Михаил Лихачев говорил о том, что здание очень старое, там много пустот, деревянные перекрытия, провода, именно поэтому тушить его было особенно сложно.
 
Как-то раз во время очередной репетиции в зале запахло дымом. Я с более опытным напарником заметил это первым. С фонарями мы облазили все закулисье, заглянули под сцену, принюхиваясь, вскарабкались на колосники (это та часть над сценой, которая не видна зрителю), не найдя источника, полезли на чердак. Пробираясь под толстыми деревянными сваями, мы метр за метром обследовали чердак. Ноги утопали в толстом слое утеплителя. По дубовым столбам тянулась электрическая проводка. Еще тогда я подумал, что будет, если все это полыхнет… Но в спертом чердачном воздухе гарью не пахло. Причина дыма обнаружилась на сцене при повторном осмотре. От случайной искры начала тлеть ткань, которой были обиты полы. Из-за тусклого освещения мы не сразу заметили этот угол за декорациями. «Такое бывает, не переживай», – успокоил меня тогда напарник.
«У здания были определенные проблемы с пожарной безопасностью. Во время плановой проверки в 2010 году мы обнаружили 39 нарушений, – доложил Лихачев, – часть из них была устранена. Во время контрольной проверки в 2012 году нарушений было несколько, и они не касались чердачного помещения».
«Основной версией пока является следующая: возгорание произошло из-за проблем с электропроводкой, но гуляют слухи о возможном поджоге», – говорил в ночь пожара экстренно прибывший на место ЧП вице-губернатор Денис Фадеев. Примерно то же самое говорил Михаил Лихачев на следующий день. «Дети из числа местных жителей часто проникали на чердачную территорию. Эта версия рассматривается в числе основных», – рассказывал спасатель. На чердак попасть было действительно не сложно, у прилегающих старых домов выход на крышу редко закрывался на ключ. При желании можно было легко перебраться с одного здания на другое.
Уже на следующий день о том, что сгорел первый в мире ТЮЗ, говорили во всех СМИ, в том числе и столичных. Чиновники быстро оценили ущерб от пожара. Учитывая, что основная часть декораций и костюмов не пострадала, а общая площадь составила порядка 500 квадратных метров, урон оценили в 400 миллионов рублей. Для сравнения строительство нового здания ТЮЗа обошлось бюджетам разных уровней в 485 млн рублей. «Мы окажем поддержку театру на федеральном уровне, но часть средств надо будет взять у региона. Театр восстановим обязательно, он будет еще лучше, – утешала директора театра Валерия Райкова заместитель председателя Совета Федерации Светлана Орлова. –  Я понимаю, что мои слова вас не успокоят. Но главное, что никто не пострадал».
В это время на радио «Эхо Москвы» обсуждали, что же теперь будет с театром. В эфир постоянно звонили слушатели, кто-то предложил всем миром собирать деньги на восстановление, развесить по городу ящики для пожертвований. Кто-то вспоминал, как то же самое делали, когда строили новый ТЮЗ. Кто-то скептически говорил, что главная проблема в России – это повальное воровство.
Пожар тушили почти всю ночь. Потом еще весь день проливали здание водой, чтобы не было новых возгораний. В среду днем, спустя почти сутки, перешагнув через прохудившийся гидрант, я зашел в здание. По центральным ступеням струилась грязная вода. В центральном холле на втором этаже, где когда-то стояли миниатюрные декорации к спектаклям, звенела тишина. На пороге в черной луже лежал большой плюшевый тигр.
Один из работников ТЮЗА, чтобы не промочить обувь, выкладывал себе тропку из кусков лепнины, обвалившейся с потолка. «Не надо тут ничего снимать», – рявкнул он на меня. Я узнал своего бывшего напарника: «Гера?…». «Уходи отсюда», – отпихнул он меня и отправился за очередными кусками потолка.

На улице работники театра таскали уцелевшие вещи. Я увидел актрису Ирину Протасову: «Ну что там?». «Там больше ничего нет», – сказала она. Глаза ее были мокрыми от слез. Я взял у нее из рук несколько тяжелых пакетов. «Ну вот, поможешь перенести частичку старого ТЮЗа,– сказала она. – Хорошо, что хоть новый достроили».

Фото Юрия НАБАТОВА