Когда мы публиковали историю нашей читательницы Ольги Пархаевой, у которой в марте этого года в 9-й горбольнице умер 16-летний сын, мы предполагали, что реакция со стороны медицинского сообщества будет бурной. Однако не думали, что настолько. На форуме нашего сайта «Взгляд-Инфо», где была опубликована электронная версия статьи, мы прочли о себе много «теплых» слов, прозвучавших по большей части из уст, точнее набитых на клавиатуре руками, врачей все той же 9-й горбольницы и лично главврача Олега Костина. Попытка обсудить наболевшую для всех саратовцев тему равнодушного отношения врачей (не всех, но тенденция на лицо) к пациентам и шире – проблемы всей медицины была воспринята как игра на человеческом горе и оскорбление всего коллектива. Нас обвинили в продажности, предвзятости и необъективности. Непонятно только, кому мы «продались», наверное, маме погибшего мальчика, у которой недавно еще и дом сгорел… С одной стороны, эмоции врачей можно понять – не всем бывает легко и приятно слышать критику в свой адрес, да и корпоративная солидарность обязывает. Плохо другое: за эмоциями и обидами пока не удалось достигнуть главного – подробного и беспристрастного разбора ситуации, то есть именно того, к чему призывал «Взгляд». 

Накипело

Однако промежуточный результат все же есть. На форуме высказались врачи, нынешние и бывшие (вероятно, работающие непосредственно в 9-й горбольнице, и не только). Высказались пациенты и люди, которым доводилось лечить своих близких в саратовских стационарах. Их мнения были разными, но одно очевидно – тема медицинского обслуживания в Саратове животрепещущая, быть может, даже одна из самых животрепещущих, поскольку связана с жизнью и смертью, с самым дорогим – здоровьем людей.
Нам просто жизненно необходимо проснуться от вялого наблюдения, чтобы начать что-то по-настоящему менять. И очень рады, что вызвали наших читателей на дискуссию.
Мы уверены, что и в 9-й горбольнице есть замечательные врачи, но также допускаем, что как раз Ольге Пархаевой и ее сыну столкнуться с такими врачами не пришлось.
Возможно, если бы на месте доктора, лечившего Ивана, оказался человек, оставивший на форуме комментарий под ником «Второй еще врач. Эксперт», все в его жизни сложилось по-другому. Потому что комментарий этот проникнут настоящей, непритворной болью за коллег-врачей и за медицину в целом. Его комментарий, который звучит почти как эпитафия по медицине, мы даем в сокращенном виде без поправок и ремарок: «Уважаемые Журналисты, СМИ, Государство, при дальнейшем увенчивании ОЧЕНЬ ТРУДНОЙ ПРОФЕССИИ, НЕБЛАГОДАРНОЙ и ЖЕСТОКОЙ по отношению к врачам на фоне: 1. Постоянных криков «ВРАЧИ – УБИЙЦЫ» в газетах и в телевизоре.  2. Постоянных унижений врачей как работников сферы ОБСЛУЖИВАНИЯ наравне с торгашами на рынках, проститутками и служителей общественных туалетов. 3. Политики государства в отношении собственно работы, пациентов, медикаментов, внедрения стандартов, взысканий, наказаний, штрафов, ведений чертовой тучи документов. Выслеживанием взяток, комиссий, прокуратур, следственных комитетов, проверок, сверок, внеплановых обходов и объездов. Субботников и уборок территории города с благодарностью за работу в виде СПАСИБО и зарплаты в виде реального оклада 4900 рублей со всеми повышениями едва достигая 9800 рублей и с дежурствами через сутки 12.100 рублей. Уничтожение собственного мнения врачей в отношении лечения пациентов – ЛЕЧИМ по СТАНДАРТУ. Вот в стандарте написан аспирин, значит аспирин, по фиг, что у него аллергия, в стандарте написано АСПИРИН, по фиг, что он помрет, написано – делай. ВЫ, дорогие друзья, в ОЧЕНЬ СКОРОМ ВРЕМЕНИ рискуете остаться вообще без врачей (правильно, БЫДЛА и УБИЙЦЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ УНИЧТОЖЕНЫ, ИСКОРЕНЕНЫ НАВСЕГДА). Врачей просто НЕ БУДЕТ, ни хороших, и плохих…»
«Ему один раз
умирать…»

После таких слов остается один вопрос: так кто все-таки виноват, что в нашей медицине все именно так? Неужели журналисты?! «Забавно – основная мысль статьи: « в медицине все хреново». Врачи комментируют: «В медицине все очень хреново, но это неправда», – пишет пользователь под ником «Забавно». И действительно: анонимный эксперт подтвердил все то, о чем говорили мы в своей статье.
Однако оставим эмоции и обобщим претензии, высказанные со стороны Олега Костина по описанному в статье конкретному случаю. Как утверждает главврач, у Ивана Пархаева было недиагностируемое заболевание, от которого он впоследствии и умер. И врачи тут совершенно ни при чем. Поскольку когда «100 мл крови вылилось в ствол головного мозга, сделать ничего уже было нельзя». Летальный исход был предрешен.
Хотим, чтоб наша позиция была ясна. Мы нисколько не приуменьшаем серьезность заболевания и даже верим в его недиагностируемость. Нас интересует другой аспект проблемы, который очень хорошо выразил пользователь под ником «Моралист»: «Читаю комментарии врачей и ужасаюсь! Как вы деградировали, господа... Все пытаются свести к тому, что если бы они относились к мальчику иначе, он все равно бы умер. Да, блин, умер бы, может быть, я не специалист, но достойно. Если бы вы задницу подняли и не пошли вразвалочку, а побежали к умирающему. Ему один раз в жизни умирать, может быть, стоило оказать человеку такую услугу?» «Вы считаете, что матери было бы легче, если бы ее сын умер, как вы выразились: «достойно»?» – спрашивает «Моралиста» еще один «Врач».
«Представьте себе, да! Именно так я и считаю. Я считаю, что мать, у которой на руках умирает 16-летний сын,  имеет право рыдать на руках врача, в то время когда он будет выражать ей свои соболезнования. И имеет право на неадекватные звонки, не только 02, а даже президенту Путину, если ей от этого будет хоть немного легче. И уж точно имеет право быть избавленной от, упаси Боже, любой, даже ненамеренной грубости со стороны медперсонала…» – парирует «Моралист». С ней соглашается пользователь, назвавшая себя «Мать, потерявшая сына»: «Да, я считаю, что матери было бы легче. У меня тоже умер сын. Но врачи сделали все возможное и невозможное, чтобы его спасти. Я провела 17 дней около реанимации и 30 дней с ним в палате. Я видела, как работают врачи на износ. И у меня не возникло даже мысли пожаловаться на них. Да, они не Боги. Но внимательные к пациенту врачи не поднимут такую бурю горя матери. От внимательных и порядочных врачей даже умирающим пациентам делается легче. И дело здесь не в статье. Я тоже не хочу умирать в больнице. Боюсь…»
Добавить здесь что-нибудь сложно. Странно, что не все врачи видят разницу между достойным умиранием и умиранием в атмосфере полного равнодушия.
В полном объеме ознакомиться с дискуссией можно на сайте «Взгляд-Инфо» в разделе «Газета» («Обратный отсчет», № 31 от 16 августа 2012 года).
«К 1-й больнице
претензий нет»

В настоящий момент следственный комитет проводит по факту обращения Ольги Пархаевой проверку. Первым ситуацией занялся Октябрьский СУ СК. Его председатель Дмитрий Конев ответил на вопросы «Взгляда»:  «У нас было заявление по факту смерти ребенка. Мы провели по нему проверку в отношении врачей 1-й ГБ (в это ЛПУ Ивана экстренно перевезли из 9-й горбольницы, именно здесь ему была сделана операция, здесь он впоследствии и умер. – Авт.). Назначили судебно-медицинское комиссионное исследование на предмет того, соблюдались ли требования по оказанию медпомощи в данном случае врачами 1 ГБ. Исследование показало, что все нормально, никаких нарушений нет. И смерть в том состоянии, в котором этот мальчик поступил в больницу, была трудно предотвратима. Претензий к врачам 1 ГБ у нас нет. Мы отказали в своей части в возбуждении уголовного дела совершенно законно и обоснованно, и все с этим согласились. В том числе сама заявительница Ольга Пархаева. Она действия врачей 1-й ГБ никогда не обжаловала, говорила, что, наоборот, молодцы, быстро на все отреагировали. Поэтому мы выделили из этого материала материал проверки врачей 9-й клинической больницы. Направили его в июле в Волжский следственный отдел по территориальности, так что все результаты у них».  Основной вопрос, на который должны ответить волжские следователи: была ли оказана Ивану Пархаеву медицинская помощь своевременно и в полном объеме? Нас интересовало, на каком этапе сейчас находится проверка, и опрашиваются ли врачи. На это зампред Волжского отдела СУ СК РФ Александр Новиков прокомментировал: «Пока мы такую информацию не можем предоставить. Будем говорить по итогам проверки. Звоните через две недели, когда у нас будут результаты».
О своей позиции по этому делу рассказал адвокат Ольги Пархаевой Владимир Лужков:
«Это было хамское отношение, вот моя позиция. Сейчас мы ждем результатов судебно-медицинского исследования, которое назначил Волжский СУ СК. Нас интересует, вовремя и квалифицированно ли была оказана помощь, это самый главный вопрос по этому делу. По итогам проверки будет решаться вопрос, возбуждать или нет уголовное дело, и нужны аргументы. Мы обращались в российский минздрав, но нам ответили формализмом. Отписка пришла на одном неполном листочке, очень куцая, что у него было недиагностируемое заболевание. Допустим так. Но когда у него началось прогрессирование этого заболевания и пошли его проявления, и это продолжалось на протяжении 12 часов, и никто пальцем не пошевелил, – как относиться к этому? Мы написали повторное обращение в областной минздрав, но пока без ответа».

Временно доступны 

Во второй публикации мы обещали продолжить расследование и дать слово медикам. Но, как выяснилось, сделать это непросто. Министр здравоохранения области за две недели, что прошли с момента выхода статьи, так и не смог найти времени для встречи с журналистом. Алексей Николаевич попросил использовать его официальный комментарий, который передала изданию его пресс-секретарь. Получив его, мы обнаружили, что точно такой же текст от минздрава приносила в редакцию мама Ивана Пархаева. «Взгляд» уже цитировал его в первой публикации. Министр не посчитал нужным добавить в этот текст хотя бы несколько живых слов. Хотя мы настаивали именно на том, что нас интересует моральная сторона этого дела. Ну что же… По крайней мере, его трудно заподозрить в желании «сыграть на эмоциях читателей». Приводим текст переданного нам комментария без сокращений:
«4 мая 2012 года на заседании экспертной комиссии при министерстве здравоохранения области с участием главных внештатных специалистов министерства здравоохранения области и руководителей профильных кафедр Саратовского государственного медицинского университета тщательно разобран случай смерти пациента  МУЗ «Городская клиническая больница № 9» и МУЗ «Городская клиническая больница № 1» г. Саратова Ивана П., произошедший  10 марта 2012 года.
При анализе первичной медицинской документации экспертами установлено, что у ребенка имела место врожденная аномалия развития сосудов головного мозга, прижизненная диагностика которой не представлялась возможной. Патология сосудов явилась причиной развития тяжелого осложнения данного заболевания – обширного спонтанного нетравматического кровоизлияния в головной мозг. Несмотря на проведенное оперативное лечение, степень поражения головного мозга привела к развитию необратимых изменений со стороны сердечно-сосудистой и дыхательной систем, что привело к летальному исходу. Наличие патологически измененных сосудов головного мозга подтверждено результатами гистологического исследования.
Экспертами комиссии установлены недостатки ведения первичной медицинской документации, а также организационные нарушения, в том числе несвоевременное информирование руководителей МУЗ «Городская клиническая больница № 9», в результате чего медицинское освидетельствование дежурившего персонала в установленное время проведено не было.
Министерство здравоохранения области выражает глубокое соболезнование родителям и близким Ивана П.
Министр здравоохранения области А.Н. Данилов, а также главные внештатные специалисты министерства готовы встретиться с родственниками ребенка в любое удобное время и дать разъяснения по интересующим вопросам».
Более эмоционален был главный врач 9-й городской больницы Олег Костин. Поскольку он уезжал в командировку и не мог встретиться с журналистом лично, все сказанное было записано во время телефонного разговора. Публикуем его в значительном сокращении.

Олег Костин:
«Моральная
ответственность –
на совести каждого»

– Олег Николаевич, прокомментируйте, пожалуйста, случай Ивана Пархаева, находившегося в вашей больнице. Почему врачи не подходили к пациенту, почему не прислушивались к его жалобам, почему не отозвались на просьбы приехавшей матери? Мать умершего мальчика имеет к вам множество претензий…
– Вы берете мнение о поведении врачей со слов матери, которая потеряла ребенка. Я понимаю, любой начнет вести себя неадекватно, когда здоровый, по ее мнению ребенок, начинает умирать. Мать хочет жертвы, и это понятно.
Ребенку была оказана полноценная адекватная в этой ситуации медицинская помощь, несмотря на возникшие, по-человечески понятные эмоции мамы, в том числе негативные высказывания в адрес оказывающих помощь медицинских работников.
Чем этот случай неординарен? Тем, что у ребенка возникла спонтанная патология, не зависящая от нас. Если бы это происходило дома, он бы за два часа умер, а диагноз бы поставили только на вскрытии. А он был в больнице, где чудом обнаружили, что у него врожденная патология. Кроме того, если бы этого ребенка привезли с диагнозом «гематома головного мозга и нарушение кровоснабжения» в нейрохирургию, тогда, может быть, вы могли бы что-то говорить. А ребенок находился в плановом отделении неврологии, там, где люди отдыхают.
– В  плановом отделении неврологии лежат больные люди, и в каждую минуту кому-то может стать плохо. Могут ли они позвать врача, пожаловаться?
– Они жалуются, и к ним подходят. И сидят, как с этим мальчиком сидели, – санитарный пост около него был назначен сразу. И назовите мне хоть одну больницу Саратова, где ночью ему сделали бы томографию.
9-я больница является лучшей по анкетированию всего минздрава. Это статистика. И мне не понятно, зачем вы будоражите всех и пишете, что, например, модернизации в Саратове нет? Такие выводы делать не надо.
– Вы говорите, что врачи действовали в рамках своих профессиональных обязанностей, но есть еще морально-этическая сторона вопроса…
 – Моральная ответственность – то, как врачи себя вели, – на совести каждого человека. Есть разные люди – кто-то ведет себя по-одному, кто-то по-другому, но главное, чтобы они выполняли свой профессиональный долг. Кажущиеся матери грубость и хамство я отношу к врачебной циничности –это позволяет работникам оказывать помощь, несмотря на эмоции и драматичность ситуации. А восстановить полностью моральную картину можно, только переговорив со всеми участниками события – и теми, кто боролся за его жизнь, и даже с патологоанатомом.
Но мне бы не хотелось, чтобы родственники умершего ребенка после такого горя в их семье  почувствовали в свою сторону негативное отношение администрации больницы. Его нет, так как наш долг, несмотря на эмоции, оказывать людям помощь всеми возможными способами, не имея права на отказ при обидах, например на обвинение матери в нетрезвом состоянии врача, который однозначно, заступив на дежурство, был трезв.
– Были случаи, когда из-за грубости в руководимой вами больнице наказывали или  увольняли врачей?
– Нет, при мне не было. Обычно пациенты приходят ко мне, жалуются, и я разбираюсь, беру объяснительные. У нас есть коллективный совет, и он выносит решение. Но маме мальчика там никто не грубил и не хамил. Ей сказали: уйдите и не мешайте. Она не давала работать.
– Медсестра сказала матери: мы вводим вашему сыну (умирающему сыну) димедрол. Потому что он вел себя дерзко, кричал. Если бы вы оказались в такой ситуации, вам бы это, наверное, тоже не понравилось…
– Если бы мне сказали, что мой сын ведет себя дерзко, я бы попытался с этим разобраться.

Елена Балаян
Елена Налимова

Мы продолжаем публиковать истории наших коллег и читателей, показывающие саратовскую медицину без прикрас. И мы по-прежнему убеждены, что эти примеры подтверждают то, что многим очевидно, – никакой модернизации здравоохранения в Саратове не было и нет. Поэтому здесь нельзя болеть, это страшно, это смертельно опасно.
В прошлый раз мы приводили случаи в 9-й , 8-й городских больницах и 3-й клинической больнице СГМУ. В очередных  рассказах  фигурируют городская больница № 6 и поликлиника № 3.

Врач отпустил больного с переломом
основания черепа домой…
Это произошло в августе 2001 года

27 августа возле родного подъезда я получил по голове и другим частям тела от компании несовершеннолетних наркоманов. Били долго, ногами, от души. Как выяснилось позже, травмы были серьёзными: имели место ушиб мозга и множественные переломы носа и верхней челюсти. «Скорая помощь» доставила меня в городскую больницу № 6, определили в палату и, как я думал, должны были начать лечить. Моя жена, человек более практичный, подошла к лечащему врачу, положила ему в карман очень хорошую по тем временам денежку и попросила сделать всё необходимое.
Мне назначили рентген, но правильно положить своё разбитое в кашу лицо на обитый кровельным железом топчан мне не удалось, и рентгеновское обследование не состоялось.
Ректор СГУ по своим каналам интересовался моим состоянием, ему со ссылкой на лечащего врача сообщили: «Ну, побили мужика, сойдут у него синяки, и мы его выпишем».
Вечером на вторые сутки я попросил у лечащего разрешения съездить домой помыться, он разрешил, и ночь я провёл дома. Через сутки я повторил свою просьбу, опять получил разрешение, но тут начались неприятности – у меня открылось очень сильное носовое кровотечение. Вызвали «скорую», и приехавший врач очень удивился: «Какой дурак мог тебя отпустить с такой травмой?!». Позже я узнал, что при переломе основания черепа, а верхняя челюсть – часть этого основания, характерным симптомом являются ярко выраженные синяки вокруг глаз, похожие на чёрную оправу очков, об этом знает любой студент-медик второго курса…
Меня на «скорой» отвезли в стационар. Кровотечение не прекращалось. Возили куда-то, чтобы сделать томографическое обследование, это последнее, что я помню. Дальнейшие события описаны со слов жены.
Выяснилось, что нужна срочная операция, но для этого необходимо остановить кровотечение, а оно не останавливается. Гемоглобин упал до уровня, при котором нормальные люди уже не живут, старший сын стал своим человеком в пункте переливания крови.
Видимо, помереть мне в тот раз не причиталось, кровотечение ненадолго остановили, и две бригады хирургов (лоры и стоматологи) пять часов собирали мои разбитые кости. Низкий им поклон, они честно сделали свою работу. Один из них – Князев, другие фамилии в памяти не сохранились.
Сергей Аркадакский


Врачи посоветовали
больному с острым инфарктом
«прийти завтра»…
Это случилось в июне 2009-го

Три года назад со мной случилась «маленькая» неприятность. Острый инфаркт миокарда. С последующим осложнением в виде аневризмы левой аорты. Путь к постижению этого сокровенного знания оказался непростым. Пришлось три дня пробегать по этажам поликлиники №3, чтобы убедить местных терапевтов и УЗИстов, что я неспроста занимаю их время. Дабы на четвёртый день, наконец, оказаться в институте кардиологии на койке в палате реанимации, обвешанным датчиками измерения моих жизненных показателей.
Приступ случился в Самаре. О том, что это именно инфаркт, я, конечно, точно не знал – не каждый день они со мной случаются. Знал, что так худо мне до того ещё не было. В левом плече поселился горячий кирпич, пальцы левой руки холодели и немели. Хотелось пить, но я знал, что жидкость не задержится, – желудочные спазмы сделают своё дело. Однако решено было не обременять службу неотложной помощи из бывшего Куйбышева и срочно возвращаться на машине в Саратов. Следующие три дня я вытаптывал недуг в холостяцкой квартире. На четвёртый по совету коллег всё-таки решил сходить в поликлинику. «Хочу сделать кардиограмму. Мне кажется,что у меня был приступ». В регистратуре переспросили: «А вам зачем? Для бюллетеня?» и тут же отправили проходить флюорографию.
Принимающая на третьем этаже терапевт сначала не смогла толком померить давление, но всё-таки дала мне направление в кабинет ЭКГ. На четвёртый этаж. Но время оказалось неприёмным. Мне посоветовали прийти завтра. Назавтра в кабинет на четвёртом этаже я всё-таки попал. Но врача тоже интересовал вопрос: «Зачем вам это нужно?». Я повторил про приступ и тут же был отряжен в регистратуру на первый этаж для заполнения так называемого «листа самозаписи». Ещё некоторое время спустя меня всё-таки «обслужили».
Дама в белом долго всматривалась в синусоидные каракули. Сверялась с какой-то брошюрой. Наконец, вежливо выставила меня за дверь и удалилась. Вернулась минут через двадцать вернулась и посоветовала: «Идите к терапевту». Терапевта в кабинете на третьем этаже я ждал ещё полчаса. Мне вновь померили давление и снова сказали «приходите завтра». Назавтра я опять повторил комбинацию с посещениями терапевта и кардиолога. В кабинете ЭКГ сменился состав – давешнюю даму сменила другая, пожилая. Мои характеристики заставили её покинуть кабинет и вернуться с подкреплением в виде заведующего отделением. «А у вас приступа не было?» – спросили меня.  «Это я у вас и хотел уточнить». Заведующая оживилась: «Мы вам тут анализ крови сделать не можем. Давайте мы «скорую» вызовем. Отвезём в институт кардиологии».
И вот, наконец, «скорая». Поджарый опытный доктор скомандовал принять положение лёжа. На кушетке в кабинете терапевта мне в который уже раз сняли кардиограмму. Доктор многозначительно её рассмотрел, ради его понимающего вердикта я уже семь дней носил на сердце рану: «По кардиограмме – острый инфаркт».
В реанимационное отделение НИИ кардиологии меня вкатили на коляске. Объяснили, как себя вести. И строго запретили ходить по лестницам. Вообще, посоветовали в больнице поменьше ходить. Но меня этим уже трудно было испугать.
Александр Блонский