Кабинет заместителя председателя правительства Саратовской области Павла Большеданова вызывает смешанные чувства. Видно, что в нем работают много и подолгу: на рабочем столе разложенные стопки бумаги, рядом не менее десятка телефонных аппаратов, вдоль стен стоят картины, они покоятся на стульях. Судя по всему, это подарки, которые так и не были (а возможно, никогда не будут) повешены. В кабинетах чиновников-долгожителей часто появляются забавные статуэтки и талисманы, которые должны демонстрировать  посетителям чувство юмора владельца  (например, у предшественника Большеданова Алексея Щербакова на рабочем столе можно было увидеть скульптурное изображение кукиша с подписью «Денег нет!»). У нашего героя до юмора пока не дошло – настрой серьезный. Как бы подчеркивая это, Павел Владимирович вышел к нам с закатанными рукавами рубашки. И все же от кабинета осталось впечатление гостиничного номера – красивого, дорогого, безликого и, судя по всему, не так уж часто посещаемого. Сможет ли новый хозяин апартаментов на Московской, 72, стать заметным эпизодом в череде правительственных кадров? Поставленная речь с канцелярскими оборотами, закаленная годами думской работы, заставляет усомниться, хотя ответы, данные «Взгляду», обнадеживают. Большеданов рассказал изданию о госдолге области, видах на грядущий кризис и разнице между работой в правительстве и службой в думе.
 
  – Павел Владимирович, основной задачей нового правительства стала реструктуризация огромного долга Саратовской области. Насколько за прошедшие месяцы продвинулась работа в этом направлении?
  – Нужно понимать, что у реструктуризации есть два основных параметра – абсолютное снижение долга, который на сегодня составляет почти 36 миллиардов рублей, и уменьшение средств, ежегодно требующихся на обслуживание наших заимствований, – около 3 миллиардов.
  В этой ситуации нас будет в первую очередь беспокоить снижение цены обслуживания долга, поскольку само «тело кредита» так или иначе было в свое время потрачено на нужды губернии, и определенные дивиденды мы от него получили. Насколько эффективно это делалось, в какие объекты эти деньги в итоге материализовались, – тема для отдельного разговора.
  3 миллиарда рублей, ежегодно выбрасываемых из продуктивных расходов бюджета, – это очень много, и мы работаем над тем, чтобы сократить эту сумму по максимуму. Если мы не увеличиваем долг и имеем определенный рост по доходам, доля его обслуживания в бюджете будет снижаться.
  Мы стараемся максимально оптимизировать бюджет, то есть отказаться от тех расходов, без которых вполне можно обойтись. Причем речь идет не о непрофильных расходах,  скорее наоборот. Просто стараемся сделать то же самое за меньшие деньги, а сэкономленные средства отправить либо на погашение долга, либо на решение других необъятных потребностей нашего бюджета. Практически за каждым дополнительным рублем министр, главный распорядитель бюджета или муниципалитет вынуждены обращаться непосредственно к нам. И здесь в режиме ручного управления, после детального анализа мы принимаем то или иное решение – можно ли обойтись без этих расходов или нет.
  К тому же нам удалось заместить несколько крупных банковских кредитов бюджетными. У нас получилось провести такое замещение на 3,5 миллиарда рублей. Каждый миллиард экономит на ставке около 7%, или 70 миллионов живых денег, которые идут на текущие расходы или погашение госдолга. Соответственно, 3 миллиарда – это уже 210 миллионов.  Для решения проблемы губернатор уже дважды обращался к президенту страны.
  – Кто, по-вашему, виноват в наращивании госдолга области до критической отметки?
  – Пока нельзя назвать конкретных виновных – просто не было, да и нет до сих пор соответствующего анализа ситуации. Когда мы ее рассматривали как депутаты, мы не видели полной картины, только какие-то ее фрагменты. На конкретную дату бывший губернатор выходил с предложением об увеличении долга и объяснением, на что пойдут деньги.  Каждый раз  были некие плавные и гладкие аргументы, рассуждения и экономические выкладки о том, что долг будет реструктуризирован в течение текущего года. Но потом этого не происходило. У нас не было глобальной картины. А для того чтобы ее иметь, нужно держать руку на пульсе, в ежедневном режиме отслеживать поступления налогов, возвраты, переплаты. Это объемная информация, которой владеют только чиновники правительства, налоговики.
  – Несколько месяцев назад с трибун регулярно звучало словосочетание «угроза банкротства региона». Устранена ли она на сегодняшний момент?
  – Никакого банкротства у нас, конечно, ни сегодня, ни завтра не будет. Да, у нас самый высокий процент долга по отношению к собственным доходам, но он не является критичным. 78% – это еще не вершина планки, которую допускает Бюджетный кодекс РФ. Только после того как этот показатель достигает 100%, начинаются процедуры, которые подпадают под признаки внешнего управления. Но я вас заверяю – этого не будет.
 
«ПОЖАРНЫЙ» ПОДХОД
 
  – Насколько изменилась экономическая политика нового правительства? На что сделан упор сейчас?
  – Мы не кабинетные чинуши, которые проталкивают свою доктрину, не глядя ни на какие социально-экономические обстоятельства, происходящие в области. Все как раз наоборот. Мы решаем в оперативном режиме возникающие проблемы, будь то нехватка воды, ЧП или засуха…  Поэтому все что касается политики, я бы характеризовал сегодня как исполнение всех обязательств, прописанных во всех законодательных актах.
  Когда новая команда пришла, мы проанализировали  нормативные акты, принятые прежним составом правительства. Отмечу, что прописаны они были абсолютно правильно. Другое дело, что  делалось все не в соответствии с этими планами, а в угоду неким ситуационным моментам. Например, требовалось срочно достраивать перинатальный центр в какой-то период времени – под него брались кредиты. Причем даже под конкретного подрядчика. Нужен был кардиоцентр (или не нужен – это еще очень большой вопрос, потому что реальная эффективность его работы очень низка) – деньги брались под эту идею. По-моему, это неправильный, «пожарный» подход.
  – То есть вы считаете некоторые громкие проекты ваших предшественников лишними?
  – Я бы так не сказал. Но нужно было или не нужно строить диализный центр за те деньги, которые были на него потрачены, не очевидно. Ведь никто не просчитывал, что кардиоцентр будет работать в нынешнем санаторном режиме, а в диализный центр, чтобы его заполнить, будут везти людей со всех районов.
  И никто, честно говоря, не просчитывал реальную необходимость нового перинатального центра. Мы прекрасно понимаем, что даже в условиях высокой рождаемости все уже имевшиеся перинатальные центры и роддома успешно справлялись с родовспоможением. Тем не менее, такие решения принимались. И, что очень печально, без достаточного анализа. Они были больше политическими, чем социальными.
  Скажу больше: к тем главным врачам, которые подвергали сомнениям необходимость строительства того или иного объекта и начинали критиковать очередной проект, не только не прислушивались – их подвергали обструкции и даже увольняли с работы. К сожалению, руководство области не прислушалось в этой ситуации к здравым мыслям – лозунги пересилили.
  – Вскоре начнется очередная предвыборная кампания. Не получится ли опять, что лозунги пересилят?
  – Такого рода «лозунгов», конечно, не будет – ведь воплощение в жизнь каждого из них требует денег, которых просто нет.
  Могу сказать, что усилия прежнего руководства, хоть и бросавшего такие лозунги и направлявшего миллиарды рублей на подобные проекты, зачастую оставалось без народной поддержки. Я знаю, как адекватно мыслит крестьянин, понимающий, что бюджетные излишества ни к чему. А в некоторых местах меня даже спрашивали: «Зачем нам нужен дорогострой, если у нас не решены более важные задачи?».  Люди  не разделяли власть и партию – они понимали, что деньги на его реализацию все равно были потрачены из бюджета. И по некоторым ФОКам нам говорили: нужно сделать дороги, подправить школы, а уже потом заниматься другими делами. Я слышал о такой позиции от жителей Новоузенска, Ровного… Это были люди, которые болеют душой за свои районы.
  Мы не планируем роста расходов в связи с предвыборной кампанией. Мы готовы рассказать людям, где мы находимся и что будет, если не будем учитывать эти обстоятельства. И надеемся, что люди нас поймут.
 
МУНИЦИПАЛЬНЫЕ ЗАКРОМА
 
  – Как бы вы могли оценить экономическую политику на местах? Все ли муниципалитеты сейчас живут по средствам?
  – Конечно, есть муниципальные образования, которые не знают, куда девать деньги, – я имею в виду в первую очередь Натальинское муниципальное образование Балаковского района. В силу определенных моментов Бюджетного кодекса они живут в десятки раз богаче своих соседей.  И у нас нет законной системы изъятия этих средств. Но это не столько заслуга этого МО, сколько недостаток Бюджетного кодекса.
  Но есть другие муниципалитеты, которые не видят резервов. Причем речь идет не только о слабой работе по увеличению налогооблагаемой базы, но и о неэффективном расходовании бюджетных средств. Когда мы анализировали строительство детских садов в Саратовской области, то обратили внимание, что некоторые муниципалитеты – и им удавалось не только об этом мечтать, но и делать – хотели построить ДОУ с бассейнами. Причем такие случаи были зафиксированы уже в 2012 году. Стоимость детского места в таком ДОУ где-то в 2-3 раза выше, чем в обычных дошкольных учреждениях. А мы такого позволить себе не можем. Согласно нашим расчетам, она должна составлять около 50 тысяч рублей, а были запланированы детсады (и их пытались включить в план, они проходили согласования в правительстве), где эта сумма доходила до 120 тысяч. Причем на стендах строек, хотя проекты не были утверждены и конкурсы не прошли, уже было указано название фирмы-подрядчика. Такие инциденты были зафиксированы в Пугачеве и Алгае. Это, по-моему, очень показательный момент.
  Теперь средства в рамках этой программы получат только те, кто умещается в «нормативку», и только там, где ощущается наибольшая необходимость в детских местах. Причем мы уверены, что некоторые муниципалитеты вполне могут поискать у себя в закромах и найдут одно-два  отремонтированных здания бывших детсадов, занимаемых сейчас другими службами. Там не надо ничего строить – просто переоснастить, и можно приглашать туда детей. И такие решения будут приветствоваться. 
  – Что вы можете сказать об экономической ситуации в областном центре? Первые лица Саратова говорят о том, что городу не хватает средств.
  – Саратов, несмотря на то, что здесь имеется большое количество незакрытых проблем, с точки зрения бюджетной обеспеченности живет неплохо. Конечно, город – далеко не Натальинское муниципальное образование, но он в любом случае намного лучше обеспечен финансами, чем любой райцентр. Ведь все идет от нормативов, заложенных в Бюджетном кодексе. И несколько сот миллионов рублей для выравнивания тех или иных перекосов в бюджетном планировании в качестве подушки безопасности у Саратова есть всегда. К счастью, мы сейчас можем не посещать те или иные политические площадки, где обычно звучат заявления о нехватке городу денег. Мы анализируем все это с цифрами в руках и поэтому можем прокомментировать любое высказывание недовольных. А цифры говорят, что город Саратов, хоть и считает себя в чем-то ущемленным, на самом деле не ущемлен.
  – Дайте оценку системе госзакупок в регионе. Может ли она  работать эффективнее, чем сейчас?
  – Нет сомнений, что 94-ФЗ работает неэффективно. Сегодня только ленивый его не критикует. Несмотря на то, что он рассчитан на прозрачность, эффективность и сбережение государственных средств, на самом деле мы понимаем, что там заложены мины, которые позволяют фирмам-прилипалам кормиться на конкурсных процедурах, снимая маржу только за то, чтобы не мешать нормально работать серьезным организациям. Если такая фирма «прилипла», то законных способов отстранить ее от процесса просто нет. И в результате они диктуют «договорные» приемы, иногда напрямую обозначая цену своего невмешательства в аукционы. Бывает и такое, что прилипалы имеют отношение к самим заказчикам. Поэтому когда мы видим некий механизм, то должны понимать, что не все там черное и белое – там много серого. И эти моменты надо исправлять.
  С точки зрения качества тоже возникает немало вопросов. Далеко не всегда победитель, снизивший сумму подряда в два раза, может за эти деньги сделать работу качественно. Напротив, почти наверняка этого не произойдет. 
  Есть еще ряд проблем. Например, возможность дробить один крупный заказ на несколько мелких по 100 тысяч рублей – закупка по ним идет без конкурса. На самом деле этих закупок может быть десятки и сотни – и мы видим на примере отдельных муниципальных образований, как таким образом «осваиваются» десятки миллионов рублей. Причем продукция обычно закупается на 30-40% дороже, чем та, которую можно было бы купить, если бы 94-ФЗ не позволял дробить лоты. К сожалению, мы не можем наказать муниципалов, потому что формально они правы. Закон очень коррупционноемкий. Когда его не было, и действовала прямая подконтрольность каждого муниципального служащего или человека, который распоряжался деньгами, то страх загреметь в тюрьму работал куда более эффективным сдерживающим фактором.
 
В ОЖИДАНИИ КРИЗИСА
 
  – Экономисты говорят об угрозе еще одного глобального финансового кризиса. Рассматривает ли региональный экономический блок такую возможность и  принимает ли какие-то меры, которые не позволят застать область врасплох?
  –  В настоящее время в России самая низкая инфляция за последние 10 лет, а занятость – самая высокая. Рост объемов производства у нас тоже неплох – выше среднероссийского уровня. Поэтому мы сегодня находимся в достаточно комфортных экономических условиях. В том случае если кризис все-таки начнется, нас ждет в первую очередь снижение этих показателей.
  Здесь мы должны четко представлять свои возможности и рычаги, с помощью которых в состоянии влиять на ситуацию. Отмечу, что в 90-е годы их у нас было куда больше, чем сейчас. У нас нет никакого права влиять на денежно-кредитную политику – это полностью прерогатива федеральных органов власти и ЦБ РФ. Поэтому мы вынуждены только сглаживать определенные острые углы на местах, двигаясь в русле федеральной политики. Я думаю, что в случае кризиса начнется увеличение дефицита бюджета и сокращение расходов как таковых.
  То, что мы сегодня делаем, – это приближение к той оптимально-минимальной черте, ниже которой опуститься нельзя. Ведь мы всегда сможем доказать федеральному правительству и Минфину РФ свои минимальные расходы, на которых мы и так находимся. А ниже упасть невозможно. Получается, что мы как бы начали действовать заранее, нанесли превентивный удар: борьба с нашим собственным долгом позволила нам начать значительно раньше, чем другим, готовиться к приближению кризиса. Не было бы счастья, но несчастье, в данном случае, помогло.
  – Какие резервы есть у области на случай очередного периода экономической нестабильности?
  – У каждого вида налогов есть своя история и специфика. И знать их очень важно, потому что именно из-за недостаточной работы в этом направлении произошел определенный разрыв между доходами и расходами, который пришлось закрывать банковскими кредитами. К сожалению, и налоговики, и муниципалитеты, и разного рода экономические службы очень сильно уповали на статистику, а она иногда выглядит довольно обманчиво.
  К примеру, есть рост доходов по налогу на землю. Ну а если он есть, и не хуже чем в РФ, то, значит, идет там все нормально. А когда мы обратили внимание на этот вопрос уже новым составом правительства, выяснилось, что это далеко не так: сейчас как минимум половина земли в регионе налогом не облагается, в том числе и в городе Саратове. Причем речь идет не о бесхозяйных землях. Мы знаем, что многоквартирные дома чаще всего не оформляют участки под собой и не расписывают их в долевом отношении, город Саратов этого налога не получает. Точно такая же ситуация складывается и в сельской местности, только там другие ставки и земли намного больше.
  Пока по налогу шла положительная динамика, никто не копал вглубь. Мы вынесли этот вопрос на обсуждение, и выяснилось, что такая ситуация типична почти для всей РФ. И он не инспирирован ни органами налогового учета, ни Кадастровой палатой. По большому счету, он никому не интересен, кроме муниципалитетов. И вот здесь сложились те самые порочные ножницы, когда у МО нет никаких полномочий, чтобы пойти отстоять свою правоту в налоговых и других службах, а у федеральных органов нет совершенно никаких побудительных мотивов для того, чтобы выполнялся Налоговый кодекс.
  Если взять налог на имущество физических лиц, то по области он составляет где-то 200 миллионов рублей. У нас живут 2,5 миллиона человек. Пусть имущество зарегистрировано не на каждом, а даже на миллионе. Получается, на одного владельца налог составляет менее 200 рублей! Хотя таких объектов у нас нет – и минимальный объект, облагаемый налогом, стоит несколько тысяч рублей. А если взять коттеджи в районе Саратова и Энгельса, то они зачастую стоят десятки миллионов рублей. И налог составляет 40-50 тысяч. Получается, что порядок цифр просто потерян. Здесь целая серия проблем, которые нам необходимо поднимать: и неуплата налогов, и несовершенство работы налоговой службы, и уход от уплаты через серию льгот.
  Нужно совершенствовать законодательство, чтобы неотвратимость уплаты налогов стала очевидной. Сейчас же она совершенно не очевидна, и кивать нам здесь не на кого. Это наша явная недоработка в прошлом. Также не облагается налогами и наследование имущества. В общем, проблем здесь целые пласты, которые нужно разгребать.
  Есть проблемы и по налогу на прибыль. Если в среднем и малом бизнесе он оптимизируется, но не бессовестным образом, то там, где дело касается монополий и крупных организаций, идет глобальная оптимизация, происходящая в Москве. Об этих процессах мы знаем только по наитию – документально мы никак этими процессами не владеем. Периодически у нас вырисовываются крупные переплаты, по 2 миллиарда рублей, и, соответственно, идут серьезные возвраты, также исчисляемые миллиардами. Нам бы очень хотелось здесь видеть больше прозрачности – ведь для нас неизвестность хуже, чем плохие новости.
 
ГРУЗ
ОТВЕТСТВЕННОСТИ
 
  – Вы были спикером Саратовской областной думы, потом председателем комитета. Что изменилось с вашим переходом в правительство? Где работать тяжелее – в исполнительной или законодательной власти?
  – Я могу сравнивать работу в исполнительной власти до думы и после. Это другое мышление. При первом заходе в исполнительную власть я любыми способами, в том числе и с трибуны думы, готов был доказывать эффективность тех или иных принимаемых решений со своей точки зрения. Сейчас я могу говорить, и мне по-другому не позволяет мое мироощущение, только с позиции того, как на это посмотрят люди. Ведь они воспринимают наши лозунги абсолютно по-разному. Думаю, примерно также мыслят все депутаты, пришедшие работать в исполнительную власть, и это принципиальное отличие людей, прошедших думу. Ведь хочешь ты или не хочешь, какой бы ты ни был непроницаемый, люди тебя все равно достанут своими проблемами и очень коротко и доходчиво объяснят, что такое хорошо, а что такое плохо. Нет в думе такого места, куда можно забраться и существовать без людей.
  В правительстве работать тяжелее – нет никакого свободного времени. Мы не можем избавиться от груза ответственности, который возлагают на нас люди, но в то же время впрямую отвечаем за то, чтобы эти вопросы решить. Ведь у депутата все-таки есть право заострить тему, поставить вопрос и требовать решения от исполнительной власти. И по большому счету ему не важно, как она будет его решать. Поэтому вся физическая нагрузка перекладывается на исполнительную власть – здесь больше движения, больше физической самоотдачи и забвения каких-то хобби и увлечений.
  – Как изменились ваши отношения с коллегами после перехода на новую работу?
  – У меня с коллегами отношения никогда не менялись – ни до думы, ни после. Я не считаю, что какая-то статусность должна менять стиль общения. По большому счету, если переход с одного место на другое что-то сильно меняет в человеке, мне это смешно. Ничего не меняется у меня в отношении людей. И, надеюсь, они ко мне относятся также.
  – Правда ли, что ваш зять возглавил компанию «Саравиа»? Если да, с чем, по-вашему, связано это назначение..
  – Да, мой зять – профессиональный летчик, бывший военный летчик. По поводу его назначения в «Саравиа» вам надо обратиться в совет директоров этой компании, так как я к этому никакого отношения не имею.
  – Павел Владимирович, расскажите, как проводите свободное время, когда оно у вас появляется.
  – Я считаю, что человек в первую очередь должен успевать все – на работе и дома. Ну и, конечно, предпринимать какие-то минимальные усилия по сохранению здоровья, то есть заниматься спортом. Это единственное, что у меня осталось. А вообще самое большое хобби – засунуть глаза в какую-нибудь литературу и почитать что-нибудь новое. Кстати, из прессы я вычитываю значительно больше – если бы не она, я был бы практически не способен воспринимать действительность. Я вижу издание, его точку зрения, подачу материала и делаю из этого свои выводы. Причем стараюсь смотреть на события с разных сторон. И без этого жить, по-моему, никак нельзя: ты будешь либо необразованным невеждой, либо не сможешь нормально выполнять свои функции, которые требуют широкого кругозора. Кстати, из-за этого я не люблю отпуска – выпадаешь на 10 дней из жизни, а потом приезжаешь и приходится заново вникать в ситуацию.

Фото Юрия НАБАТОВА