Данилову удалось запомниться саратовцам не один раз. Сначала в 2009-м, когда будучи руководителем Роспотребнадзора он сражался с эпидемией свиного гриппа. Успехи привели его на должность зампреда правительства по социальной политике. Но на новом посту шанс проявить героизм никак не выпадал. И Алексей Николаевич отыскал его сам. В 2011-м на цирковом фестивале он надел костюм дрессировщика и вошел в клетку к хищникам. Недавно Алексей Данилов был назначен министром здравоохранения области и стал одним из немногих членов команды  Ипатова, сохранившим властные полномочия при Радаеве. В остальном ничего не изменилось – Алексей Николаевич по-прежнему элегантен,  подтянут и полон  героических замыслов. Хищники, которых нужно укрощать, тоже на месте. Мы беседуем с министром в кабинете, еще хранящим предметы, принадлежащие его предшественнице. Данилов уверен, что от остального наследства придется жестко избавляться – планирует писать историю местного здравоохранения с чистого листа. Впрочем, как и те, кто был до него.
 
КАРЬЕРНЫЙ СПУСК
 
  –  Алексей Николаевич, вы уже вы третий министр здравоохранения, у  которого я беру интервью за достаточно короткий период. И каждый неизменно предлагал свои уникальные решения,  что делать с отраслью.
  –  Елена, дай Бог не последний.  
  –  Но есть важное отличие – вы перешли с более высокой должности. При обычных раскладах это считается понижением. Какое у вас  психологическое отношение к этому? Это не обидно?
  –  Нет! Обиды никакой не было. Если говорить номинально – да, это понижение. Но с учетом реалий сегодняшнего дня я бы не был столь категоричен. Наоборот, я вам скажу честно, что для многих мое назначение явилось полной неожиданностью, поскольку тренд был несколько другой, и вы сами знаете, что я один из немногих, кто остался. Поэтому в данном случае я бы мог расценить это исключительно как доверие со стороны губернатора и, в общем-то, как честь.
  –  Вы говорите, что многие были удивлены, но вы не раз заявляли о том, что готовы работать в правительстве Радаева еще будучи зампредом  в правительстве Ипатова.
  –  Но – это не секрет – были и другие претенденты на должность министра здравоохранения, я был не один. Да, я не скрывал этого. Мне было интересно новое правительство, ну, по крайней мере, по первым лицам. Я предполагал, кто может быть губернатором. С Валерием Васильевичем я работал и раньше и понимал, что им будут предложены качественно новые подходы к работе. Сделал ставку на лидера.
  –  То есть вы предусматривали такое развитие событий, при котором сказали бы: «Нет, с этой командой я работать не хочу» и покинули бы свой пост?
   – Безусловно. Этот вариант вполне проигрывался.
  –  Говорят, что  в отличие от ваших предшественников вы никогда не работали врачом, это правда?
  –  Нет, это не так.  Скажу больше: я  неплохо оперировал для своего времени. И по оперативной активности занимал почетное место в тройке лидеров своей больницы в Новобурасском  районе. А первая моя специальность по окончании мединститута – это акушерство и гинекология. Поэтому у меня профильное образование врача-лечебника. Не санитарно-гигиеническое, хотя я возглавлял Роспотребнадзор, но его я получал уже позже.
ПРЕДШЕСТВУЮЩЕМУ ВЕРИТЬ?
 
  –  Алексей Николаевич, когда вы пришли на эту должность, то начали с критики бывшего руководства минздрава. Но недавно стало известно, что за выполнение программы модернизации в 2011 году регион получил федеральный бонус  – 508 млн руб. Его дают за выполнение всех норм. Их выполнили ваши предшественники, которых вы сегодня критикуете. Прокомментируйте эту цифру и реакцию центра.
  –  В данном случае я не снимаю с себя ответственности за то, что происходило, учитывая, что я был куратором этого блока, как и не снимаю с себя и радости от получения этих миллионов. Необходимые показатели были достигнуты – это действительно так, но было много вопросов, и они остаются до сегодняшнего дня. В том числе вопросы по тактике работы в условиях модернизации. Губернатор, когда выезжает в районы и встречается с населением, совершенно справедливо задает один вопрос: «Вы заметили программу модернизации здравоохранения? Вы что-то от нее получили?».
  –  И, конечно же, никто не заметил…
  –  Мнения поделились пятьдесят на пятьдесят. На мой взгляд, хромает информационная составляющая. Мы недорабатываем в плане освещения программы модернизации и ее результатов. Я не вижу, что мы нашли  своего читателя, который бы откликнулся на наши посылы. 
  –  Разве по посылам судят? Население судит по лекарствам, белым простыням, мясу в супе в больничной столовой…
  –  Совершенно верно, но задачи модернизации очень четко поставлены. А человек, например,  приходит во фтизиатрический стационар и интересуется «где же модернизация?», то при этом он не знает, что фтизиатрический профиль не участвует в программе. Если же посмотреть по той технике, которую мы закупили, честно вам скажу – сердце радуется. Такого количества мы не видели за всю историю здравоохранения. Программа модернизации не является панацеей. Она дает шанс сделать наше здравоохранение чуть лучше.
  –  Вам не кажется, что за те десять лет, что идет реформа здравоохранения и один нацпроект сменяет другой, кроме шансов уже должно было появиться что-то более конкретное?
  –  Может быть, этот шанс мы не всегда правильно использовали. К тому же, когда задаешь себе вопрос, почему в нашем здравоохранении не все благополучно, то приходит только один ответ, что оно уже давно существует в условиях хронического недофинансирования. А мы с вами прекрасно понимаем, когда не хватает денег, надо увеличивать доходы и, по возможности сокращать расходы. Что такое доходы в здравоохранении? Это бюджеты всех уровней. Я согласен,  поступления должны увеличиваться, надо работать активнее с федеральным центром, и мы это делаем. Есть еще поступления из фонда ОМС. Здесь изменить ситуацию можно только за счет увеличения тарифов на оказание медицинской помощи.
  –  При бывшем министре Ларисе Твердохлеб главврачи ряда крупных больниц выступали в прессе с заявлениями о нехватке средств на закупку медикаментов, винили во всем минздрав. На сегодняшний день программа госгарантий не изменилась, тарифы фонда ОМС те же самые. Уровень недофинансирования по-прежнему составляет около 30%. Кроме того, идет секвестрование или «оптимизация» бюджета, объявленные Радаевым. Тем  не менее, все довольны. И складывается впечатление, что нам показывали какой-то спектакль. В чем дело?
  –  Хочу напомнить: существует несколько источников финансирования лечебных учреждений – это федеральный и областной бюджеты и фонд ОМС.
  Скажу, что изменилось. Во-первых, дефицит программы госгарантий снижается. В этом году в рамках программы  мы получили на неработающее население дополнительно1 млрд 200 млн рублей . Всего территориальная программа госгарантий составляет порядка 13 млрд руб. То есть мы получили дополнительно около 10%. За последнее время были два раза пересмотрены тарифы на оказание медицинских услуг населению – с 1 октября 2011-го и с 1 января 2012-го года. Уверен, работа в этом направлении будет продолжена.
 
ЗАГОВОР
ФАРМАЦЕВТОВ
 
  –  Все это: увеличение тарифа, получение дополнительных денег, было до вашего прихода в министерство, еще при Ларисе Твердохлеб.
  –  Я же не напрашиваюсь, что это я сделал! Я хочу представить картину объективно. Деньги стали аккумулироваться. Немного, но стали. Поэтому сейчас кричать – нет предмета. Хотя нарушения есть. Думаете, ко мне жалобы не поступают? Поступают! 
  Кроме того, я посмотрел, как мы закупаем лекарственные препараты по ДЛО (Программе дополнительного лекарственного обеспечения. – Авт.) В 90% случаев фигурируют всего два поставщика. Возникает вопрос: у нас, что, фармрынок скудный и ограниченный? Напротив! Там жесточайшая конкуренция! Сейчас мы выясняем, как закупались медикаменты, почему были перебои с сахароснижающими препаратами. 
  Мы собрали всех крупных оптовых поставщиков фармацевтической продукции и сказали: ребята, у нас скоро будут электронные аукционы, мы вас всех приглашаем к участию. И, вы знаете, они подняли головы и так  оживились! 
  –  Думаю, они уже давно между собой договорились о разделе рынка, ваше предложение не изменит ситуацию кардинально.
  –  Не все так фатально. Если участники рынка верят в честную игру, в то, что организаторы не будут никому подыгрывать, если будет полная прозрачность, они готовы работать в регионе.
  –  Уже прошел слух, что при Данилове можно работать «как раньше». Это подтверждается тем, что блок лекарственного обеспечения  в минздраве остался неизменным. Бытует мнение, что министр здравоохранения – это вообще в основном представительские функции. Он может наблюдать за денежными потоками (а закупки лекарств – один из самых крупных денежных  потоков, которые проходят через минздрав), может в них участвовать, но не может их остановить. Истории ваших предшественников это скорее подтверждали. Что вы думаете по этому поводу?
  –  Основой для любой деятельности должна быть законность. Что же касается сотрудников – я не сторонник кадровых революций, коллектив присматривается ко мне, я – к нему. Шесть человек уже покинули министерство, есть вопросы к отделу закупок, скоро его тоже ждут изменения.
  –  Значит, придется или переходить к разоблачениям или договариваться. Третьего не дано. Вы готовы?  
  –  Мы уже начали процесс замены руководителей в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения и будем это продолжать. Но, поймите, это не самоцель – уволить всех и взять новых. Новые должны быть эффективнее прежних.
  Моя задача по лекарственному обеспечению – купить как можно дешевле качественный, не фальсифицированный препарат и чтобы были соблюдены все правила поставки в лечебные и аптечные учреждения, главное, получатель лекарств должен быть доволен. Пока это не везде получается.
  –  Если сейчас позвать кого-то из ваших предшественников, они скажут: подпишусь под каждым словом. Откуда же берутся проблемы?
  – Не все из этого выполнялось. Первое – поставки нарушались. Второе – мы сейчас смотрим, анализируем, можно ли было купить дешевле и на те же деньги  больше. И, если уж мы говорим про закупку лекарств, то сократить количество закупок на сумму до 100 тыс. руб. по так называемому запросу котировок.
  Подобное часто практикуется в лечебных учреждениях, потому что для этого достаточно пригласить трех поставщиков и выбрать самую низкую цену. Как правило, у крупных поставщиков есть несколько дочерних фирм под разными названиями. Они могут быть связаны или с главврачом, или с его подчиненными, которые выстраивают эту схему. Будущий победитель заранее предупреждается, что он должен дать цену на две копейки ниже. Когда мы начинаем проверять эту «дешевую цену», то обнаруживаем, что наценка доходит до 50% от номинальной цены препарата. Губернатор  уже дал соответствующее поручение территориальному фонду ОМС. Они разработают специальный программный продукт, который позволит превентивно участвовать в закупочном процессе и устанавливать фильтр на закупки. Чтобы мы уже имели представление, что больницы собираются покупать, с кем они сотрудничают, что хотят получить от этого.
 
САМЫЕ ГЛАВНЫЕ
ВРАЧИ
 
  – Вы ввели еще один «фильтр» – институт кураторства, когда один главврач контролирует другого.  Объясните, как это работает.
  – Мои кураторы – это не сотрудники министерства здравоохранения, а главные врачи ГУЗов (стационаров областного подчинения. – Авт.). Я умышленно это сделал – работники министерства занимаются узкими направлениями. Приезжая в район, они не могут проверить больницу, которая решает массу хозяйственных вопросов. 
  Кураторы сейчас проверяют районные больницы, и им очень просто это делать, потому что они знают все ходы, уловки, где спрятать, где показать. Я сказал главврачам: «Вы отвечаете за район так же, как отвечает главный врач ЦРБ на месте».
  –  Некоторые из них и сами прекрасно воруют, как они могут проверять своих коллег? Ворон ворону глаз не выклюет. Какова эффективность такого контроля?
  –  А почему такие штампы, что все воруют?  У нас тоже были сомнения – найдут ли они что-то, захотят ли нам это показать? Но пока эффект есть. Например, по главному врачу Краснокутской ЦРБ. Ее курировал Моклецов (главврач 4-й туберкулезной больницы). Сейчас  передо мной лежит отчет. Оказалось, что главный врач в Красном Куте получает более семидесяти тысяч рублей. Заместители  – по сорок. А больница всего на сто тридцать пять коек. Я считаю – жируем. А заместителей, сказать, сколько? Семь! И что вы думаете, как происходит оптимизация в этой больнице? Сокращаются санитарки, выгоняют на улицу средних медработников. Это нормально? Я убежден, что нет.
  –  Алексей Николаевич, вы говорите о рядовых главврачах, а я вас хочу спросить об «офицерском» составе. Главные врачи ЛПУ областного центра – это серьезная сила. Как показывает история, они могут поддерживать или травить министра. У них есть свои политические приоритеты. Главврач Краснокутской ЦРБ по сравнению с ними младенец  – масштабы несравнимы.  Как вы считаете, можно ли вообще влиять на этих князьков, сидящих в своих владениях?
  – Не только можно влиять, но и нужно! Сегодня министерству здравоохранения напрямую подчиняются только ГУЗы (государственные учреждения здравоохранения.  – Авт.), по остальным я могу только давать свои предложения. Про ГУЗ Саратовская областная клиническая больница вы знаете – там произошла смена главврача, это был мой приказ. Что касается муниципальных учреждений, когда они будут подчиняться минздраву, мы будем говорить: хотите работать – работайте, не хотите – ищите работу в другом месте. Будут изменения не только в муниципальных районах. Мы начали с ЦРБ, потому что там совсем плохо. До конца года и даже до конца осени они коснутся и корпуса руководителей городских больниц. Мы пока пристально изучаем их деятельность.
  –  Приходится признать, что бывшему министру так и не удалось приобрести влияние на это сообщество. Скорее, главврачи управляли министром…
  –  Система управления претерпевает изменения, появляются новые подходы, выстраивается вертикаль.
 
ГАРАНТИИ
И ПРИПИСКИ
 
  –  Известно, что одна из болезней сегодняшнего здравоохранения – приписки, которые значительно искажают  цифры по количеству пациентов, прошедших лечение в поликлиниках и стационарах. Расхождение с реальностью  достигает 30%.  Это делается на всех уровнях –  областном и муниципальном. Но оправданием такой системы является нехватка денег. Программа госгарантий покрывает потребности больниц только на 70%. И вопрос стоит так: или работать по предписанным объемам и пойти по миру, или накручивать списки несуществующих больных.
  – Сегодня у нас подушевой тариф 5,7 тыс. руб., среднероссийский – около  7 тыс. руб. Но он не минимальный, а средний, учитывая и Москву с Московской областью, и регионы-доноры. К тому же денег никогда не будет хватать, если мы будем иметь по девять замов и зарплату, приближающуюся к 100 тысячам, пока мы не будем выполнять предписанные программой объемы медицинской помощи. 
  Объем оказания помощи – это деньги. Но некоторые поликлиники и больницы исполняют их только на 80%. Особенно страдает амбулаторно-поликлиническое звено. Оно и лидирует по количеству приписок. И когда главврачи жалуются, что не хватает денег, путь очень простой – для начала выполнять объемы по программе госгарантий.  
  –  Интервью будут читать врачи, поэтому сейчас, положа руку на сердце, скажите им: если вы будете выполнять программу, вам будет хватать денег на лечение больных.
  –  Да. На оказание стандартов оказания медицинской помощи. Мы исходим из наших финансовых возможностей. Других у нас нет. Расчетная программа дороже, но мы ее урезали, потому что у нас денег в бюджете нет. Мы это говорим честно. И это первая честная программа. Хотим ли мы больше? Хотим. Поэтому будем увеличивать программу и к 2015 году сделаем ее бездефицитной. Такой план у нас есть. А то, что одной из проблем здравоохранения является хроническое недофинансирование, это известно. Было бы глупо спорить.
 
ПЕРЕДАЧА ЭСТАФЕТЫ
 
  –  Алексей Николаевич, при прошлом министре остро стоял вопрос реализации Федерального закона №313ФЗ, который предусматривает передачу муниципальных учреждений здравоохранения под крыло минздрава. Были споры, администрация Саратова, руководители ЛПУ не хотели этого. Как сейчас?
  –  Все будет хорошо, все перейдут под минздрав. Кто-то из муниципалитетов, конечно, имеет отрицательное мнение – еще остались такие люди. Особенно среди депутатов муниципальных собраний. Потому что одним из условий передачи ЛПУ на областной уровень является принятие соответствующего решения муниципальным законодательным органом. Но я их убеждаю. Пока у меня получается.  С 1 января, хотим мы или не хотим, эти имущественные комплексы должны быть отданы региональному минздраву для оказания медицинской помощи на местах. Если до этого времени у нас не будет имущества, мы не сможем  перечислять им средства, кто тогда будет оказывать медпомощь населению? Вот примерно так и объясняем. Я поставил задачу – закончить передачу в октябре.
  Сейчас идет подготовка документов по регистрации движимого и недвижимого имущества. Я отправил главам администраций письма, напоминая, что на этом этапе они не имеют права заниматься перепрофилированием, выведением здания из системы. А соблазн-то есть…
  –  Означает ли это, что будет сокращен штат чиновников или мы этого не дождемся? Старожилы саратовской медицины рассказывают, что раньше в облздраве работали пятьдесят сотрудников и этого аппарата хватало. А сейчас горздрав, министерство, штаты растут…
  –  Конечно, и я это помню: чиновники сидели на ул. Чапаева – и все, а сегодня у меня три площадки. Все помню. Мы еще не определили структуру будущего министерства, которое будет управлять после 1 января. Предложения поступают разные. Например, организовать восемь территориальных органов в районах области. Но это предполагает не уменьшение, а увеличение штата чиновников. Есть и другие варианты. Думаю, несколько территориальных органов мы создадим, но увеличения количества чиновников не планируем. 
  –  Как относятся к установлению главенства минздрава главврачи?
  –  Публично очень спокойно. А что у них в душе, я не могу сказать. Но вольница закончилась. И мне кажется, к людям приходит понимание ситуации. Для того чтобы выполнять те задачи, которые ставятся перед здравоохранением губернатором, необходима стройная система управления. Если она не будет создана, впереди  «броуновское движение». Здесь мои принципы жесткие, заигрывать ни с кем не собираюсь.
 
ОСТОРОЖНО, МОДЕРН!
 
  –  Алексей Николаевич, по поводу нашей вечной, непрекращающейся модернизации. В обозримом будущем готовится переход на одноканальное финансирование. При этом функция минздрава будет сведена к минимуму – к аналитике, статистической отчетности и прочим неважным вещам. Минздрав уже не будет распорядителем средств, все потоки пойдут мимо. Как вы собираетесь быть хозяином и наводить порядок, учитывая, что хозяином осталось быть не так уж долго?
  – Во-первых, должна быть преемственность традиций. Задача министерства сегодня – избавиться от нерадивых чиновников: кого-то заменить, привести более продвинутых, профессиональных и честных. Мы это делаем и не боимся передать это наследство потом кому-то другому.
  Во-вторых, что касается аналитики, это как раз то направление, о котором я всегда печалился. До него никогда не доходили руки ни в министерстве, ни в лечебных учреждениях. Если будет возможность заниматься этим больше – хорошо. Я вас уверяю, лечебные учреждения будут ждать нашей аналитики. Потому что мы будем говорить им, где риски, куда нужно идти, к чему не стоит возвращаться и так далее. Такой работы я не боюсь.
  А то, что времени для наведения порядка мало… Я всегда работал в цейтноте. Надеюсь, что удастся использовать время предельно эффективно.
 
ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
КАК ДИАГНОЗ
 
  –  Алексей Николаевич, многие вещи, о которых мы с вами говорили, важны специалистам: врачам, чиновникам, осведомленному кругу. А что изменится для пациентов? Как они заметят, что Алексей Данилов пришел и навел порядок? 
  –  Да… этот вопрос на самом деле самый главный и требующий самого сложного ответа.  Потому что показатели меняются и многие даже в лучшую сторону, например демографические. Но главная оценка нашей отрасли, которую я категорически не признаю сферой услуг, может быть дана только пациентами. Для меня в этом смысле самая главная задача – революция в умах. Изменение психологии и врача, и пациента.
  Пациент сегодня в большинстве своем имеет потребительские настроения. Он говорит: вы должны срочно оказать мне помощь. Вылечите мне панкреатит. Когда спрашиваешь: а что сделал для этого ты? Оказывается, что он по литру водки выпивал. Сегодня нет моды на здоровый образ жизни. И во всем винят врачей. Это неправильно. В то же время я понимаю, что поменялся и менталитет медицинского сообщества. Вспоминая не такие уж далекие времена, когда я получал медицинское образование, помню, какой дух витал в аудиториях. Когда на лекции известных профессоров приходили уже состоявшиеся врачи из клиник, записывали. Все были заражены романтизмом профессии и хотели что-то изменить, что-то сделать. Работали санитарами, медсестрами еще с первых курсов. А сегодня врачи, выходя из медицинского вуза, теряют дух романтики. 
  Конечно, сделать что-то, чтобы все это изменилось, за один год нельзя. Но я убежден, что надо менять психологию потребителя у пациентов и психологию князьков у главных врачей и медперсонала.
  Люди  скажут: ну вот опять отдаленная перспектива... Хочется ведь, чтобы всем сразу стало хорошо. Этого не будет. И не хочу врать.
  Что сделаем в ближайшее время? Мне бы хотелось, чтобы максимально уменьшились позорные очереди на поликлинический прием. Понимание, как это сделать, у нас есть. До конца года изменения должны быть. Я ратую за повышение заработной платы работникам медучреждений в этом году. Причем средней заработной платы, а не только у главврачей. И чтобы она складывалась не из бесконечных дежурств и совместительств. Чтобы люди массово не бежали из здравоохранения. И чтобы рядовой врач знал, сколько получает главврач в его ЛПУ.
  Я хочу, чтобы этот  год стал  переломным для здравоохранения. Во-первых, честным. Мы устали врать друг другу: население – нам, а мы – населению. Мы врали, что у нас все есть для лечения, что все больницы отремонтированы, все врачи  – высшей категории. Вранье не дает толчка к развитию. Девизом должны быть честность, открытость и справедливость. Во-вторых, я хочу, чтобы принципом этого переломного года стала человечность.  В моем понимании – это самое главное.
  –  Участь минздрава печальна. Любую власть оценивают по тому, как работает здравоохранение. Оно отвечает за все промахи коллег-чиновников, потому что вынуждено иметь дело с последствиями стрессов, недовольства, низкого уровня жизни. В любом случае отвечать вам. Вы готовы к этому?
  –  Я понимаю, к чему вы клоните: если ты министр и ты не врешь населению, тебя просто выгонят. У меня на этот счет есть оптимизм, что ситуация несколько поменялась.  Раньше-то мы думали, что мы впереди многих, а сейчас опустились на землю. Новое руководство губернии – и это радует – не заставило нас паниковать. Нам просто сказали: ребята, предложите, что надо сделать, чтобы было по-другому. Пока все наши предложения сводятся к организации деятельности.
  –  Мы говорили о благополучии пациентов, а ваше личное благополучие насколько изменилось после ухода с должности зампреда? Вы пересели на другую машину, что еще?
  –  Да, пересел на другую машину, но  для меня это не принципиально. Я живу ближе к этой работе, чем к прошлой. Поэтому могу ходить пешком. Это огромный плюс, особенно по воскресеньям – я не дергаю водителя. А режим работы остался прежним – я приезжаю на работу с 7 до 7.30, уезжаю после 23.00. Ничего нового. Отпуска пока не заслужил. Вообще изменений в каких-то бытовых условиях не заметил. Я даже еще не очень успел разглядеть свой кабинет. Времени нет. Но я всегда считал себя человеком интересующимся. И мне здесь интересно.
  –  Обычно интерес пропадает, когда бьют по рукам.
  –  И в этом смысле у меня больше преференций, чем было на прошлом месте. Здесь мне пока еще ни разу никто не ударил по рукам. Напротив, мне дают возможность что-то предлагать. Боюсь сглазить, но в этом смысле я выиграл.

Фото Юрия НАБАТОВА