Как бывший учитель биологии миллионером стал

Как такая маститая коллекция попала к скромному жителю Челябинска, который с недавних пор проживает в Екатеринбурге? Как ему вообще удалось ее выкупить? А главное – зачем? Что он намерен делать со всем этим богатством? Об этих и других секретах владелец коллекции работ Сальвадора Дали Александр Шадрин чистосердечно поведал в эксклюзивном интервью «Взгляду».

В начале были

пестики-тычинки…

– Почему вы решили заняться коллекционированием? Это что, такой выгодный способ вложения капитала? Кто-то в квартиры деньги вкладывает, а кто-то в произведения искусства?

– Когда все начиналось, я не думал о выгоде. Это сейчас я как бизнесмен пытаюсь просчитать какие-то шаги, сделать это дело прибыльным, окупаемым. А тогда мной руководили совсем другие чувства – чувства коллекционера. Это страсть, когда тебе хочется, во что бы то ни стало, иметь какую-то вещь, когда ты готов лбом стену прошибить, лишь бы ее добыть…

Первую свою коллекцию я собрал  еще будучи студентом биофака. Это была шикарная коллекция растений, которую я позже раздарил. Потом уже во взрослом возрасте стал собирать уральских художников. К 89-му у меня была целая коллекция, но она меня не устраивала. В августе того же 89-го я побывал на выставке Дали в Москве и там познакомился с Шемякиным. Нужен был другой уровень. Чтобы выйти на него, я просто взял и тоже раздарил всю коллекцию…

– Раздарили?! Но вы же могли ее продать…

– Продать – это вульгарно. К деньгам я спокойно отношусь, тем более что коллекция эта, как змеиная шкура, сжимала меня, мне нужно было от нее освободиться. Поэтому я спокойно ее подарил, разделив на три государства – Румынию, Венгрию и Польшу. С ними я работал во время пребывания на дипломатической службе, которой посвятил два года.

Потом у меня были нонконформисты, с Мишей Шемякиным стал работать, провел ему больше полусотни выставок. При этом я всегда заключал договоры только с самими художниками, а вовсе не с галереями…

– Потому что так выгоднее для всех?

– Нет. Я исповедую принцип – надо выходить на первого человека. Когда я торговал медикаментами, то обращался не к посредникам, а ездил прямо в Польшу, на завод. Этот принцип я переношу на все сферы – надо разговаривать с первыми лицами, если они живы. Если нет, то с первыми правообладателями. В данном случае это фонд «Мир Дали». Обратившись к нему, я решил все проблемы. Теперь никто не скажет, что это работы поддельные или еще что-то в этом роде…

Миссия выполнима

– Какие требования выдвинул фонд?

– Выставка обязательно должна быть передвижной – минимум 3-4 выставки в год. И так на протяжении трех лет. Также в течение трех лет я не имею права продавать работы без их разрешения – я должен цены согласовывать. На аукционах я вообще не имею права эти работы продавать. Только они могут продать на аукционе. Я всегда должен указывать на афише «Мир Дали». Афиши сделаны в их стиле, оранжевый цвет – это цвет фонда. Такую же афишу вы увидите в Париже, Лондоне и в любом месте, где показывается крупная коллекция. Если я нарушу хоть один пункт, я потеряю репутацию, со мной никто работать не будет.

– А наше государство накладывает на вас какие-то ограничения?

– Не имею права вывезти коллекцию за границу и продать. Я собственник, но у меня ограничения права собственности. То есть это национальное достояние государства, а не просто мое личное приобретение.

– По-вашему, это нормально?

– Конечно. В любом государстве редкие вещи объявляются национальным достоянием, а как иначе?

– Как  в фонде отреагировали на ваше желание купить работы Дали?

– А я вообще не смотрю ни на чью реакцию, я прихожу, представляюсь и говорю, что меня интересует. Я даже сам к ним не ездил, я посылал туда свою дочь, она вела с ними переговоры. И поскольку она представилась с российской стороны, то господин Бенджамин Леви прервал свою встречу в Испании и прилетел к ней на встречу в Париж…

– Господин Леви так уважительно относится к России?

– Просто мы сказали, что нам нужна целая коллекция, и назвали сумму, на которую мы готовы купить. И эта сумма оказалась достаточной для того, чтобы на нас обратили внимание. Кроме того, не все могут выполнить условия, которые они ставят перед покупателем. Не все готовы ездить с выставками по городам и весям, рекламируя не себя, а фонд «Мир Дали».

– Значит, вы работаете на фонд?

– Мы работаем друг на друга. Я продвигаю их бренд, они юридически меня поддерживают. И если, допустим, кто-то скажет: эта работа поддельная, он не меня оскорбит, а фонд. Отсюда и последствия.

– Откуда у вас столько денег? Извините за нескромный вопрос…

– Еще со школьных времен я занимался бизнесом. Организовывал бригады строительные, связанные с разработкой леса – там, где были большие деньги. Я зарабатывал очень хорошо. Первый взрослый бизнес был строительный. Инвестировал во все – начиная от строительства гаражей, свинарников до жилых домов. Когда я покупал Дали, мне пришлось продать пару работ Шемякина и несколько квартир, деньги выдергивал из бизнеса.

– Пополнять коллекцию собираетесь?

– Сейчас веду переговоры с фондом, хочу еще поработать с вещами Дали, но уже суперэксклюзивными. Хочу купить его знаменитое серебряное распятие и полуметрового Минотавра.

Поделись

доходностью

своей…

– Что значит для вас эта деятельность? Хобби, которое переросло в профессию?

– В бизнесе у меня средств достаточно. Ну, заработаю я больше, дальше что? Такого удовольствия, как здесь, я нигде не получу. Ведение экскурсий, общение с прессой – это все равно какая-то энергетическая подпитка. Ведь гораздо приятнее делать людям хорошее, чем плохое, правильно? Гораздо приятнее давать, чем отбирать…

– Наверное. Хотя не думаю, что все бизнесмены руководствуются таким принципом…

– Это неправильно! Я, конечно, против вот этих социалистических принципов, но они, к сожалению или к счастью, не знаю, – основа существования. Принцип делиться – он во всех религиях заложен. Хотя бы одну десятую, минимум, нужно отдавать. Есть у тебя миллион, отдай сто тысяч. На то, что ты считаешь благом…

– А как у нас вообще с меценатством в России?

– Хреново. Это самое лучшее выражение. Я много занимался меценатством, но от этого имел кучу проблем. Я судился с разными организациями, в том числе и с Пенсионным фондом.  Я подарил музею в Челябинске целую коллекцию Шемякина. Пенсионный фонд затребовал 28% от стоимости коллекции, а это 10 тысяч долларов. 2800 долларов я должен был заплатить им. Я объясняю: я же не себе в карман кладу. Нас это не интересует, говорят.

Я выделял медикаменты на 10-15 тысяч долларов ежегодно в течение 4 лет обычной городской поликлинике в Челябинске. В благодарность тому, что я в этом городе родился. Но с условием, что эти медикаменты выдаются детям и старикам. Позже я нашел эти лекарства в аптеке. Их продавали, а деньги клали себе в карман. Я прекратил помогать. Не потому, что мне жалко. Но, извините, это подлость, низость…

– Почему вы живете в Екатеринбурге, а не где-нибудь за границей?

– За границей скучно. И отстойно. Мертвечина. Цивилизация умирает. А мы, русские, еще толком даже не родились. Поэтому перспектив здесь больше.

Екатеринбург – это мой город по духу. По интенсивности жизни это одновременно и Чикаго, и Нью-Йорк. У уральцев особый менталитет. Они агрессивны и пассионарны. В любой стране чувствую себя хозяином, а не винтиком. Мой принцип – пришел, увидел, победил.

Елена Балаян