Донорство в Саратове – рыночные принципы благого намерения

Место, где людей лишают крови, есть в любом городе России (и не только России). Есть оно и в Саратове. Нет, конечно же, это не логово вампиров, а всего лишь областная станция переливания крови (ОСПК), которая располагается на 7-й Дачной. Для большинства больниц это учреждение такой же монополист, как энергетики с газовиками для промышленности. Не будет крови, и невозможным станет проведение огромного количества операций. Не будет крови, и возможность спасти тысячи и тысячи человеческих жизней сведется к нулю. Да простят нам читатели такое сравнение, но кровь – своего рода топливо здравоохранения. И топлива этого в Саратовской области (как, впрочем, и в целом по стране) сегодня серьезно не хватает. А заменять его, в отличие от бензина, наши врачи еще не научились…

Исходные данные

Честно говоря, перед тем как заняться изучением ситуации, которая сложилась на сегодня в Саратовской области по донорской крови, мы и предположить не могли, с какими трудностями столкнемся. Большая часть медиков, к которым «Взгляд» обращался за комментариями, либо наотрез отказывались общаться, либо соглашались, но только на условиях строгой анонимности. Журналистам не привыкать к крайней закрытости системы нашего здравоохранения. Но в данном случае мы ожидали иной реакции медицинской общественности. Хотя бы потому, что ситуацию с обеспечением донорской кровью признали критической на самом высоком уровне. Вот, например, что говорится в аналитической записке Росздравнадзора: «…Сегодня в России нет учета доноров, информации о резервах крови, а риск передачи инфекционных заболеваний при переливании в 500-1000 раз выше, чем в развитых странах… Работа так называемой службы крови вот-вот будет парализована…» Не утешали и данные по Саратовской области.

Дело в том, что с 1 января 2005 года только госучреждения могут заниматься забором, переработкой и хранением крови, деятельность в этой сфере муниципальных учреждений стала незаконной. К тому времени в Саратове и районных центрах работала целая сеть самостоятельных станций и отделений переливаний крови – так называемых ОПК. После разграничения полномочий все они либо вовсе исчезли, либо превратились в филиалы ОСПК. Например, за пределами Саратова крупный кровяной форпост располагался в Балашове. Станция самостоятельно заготавливала кровь и обеспечивала не только свой район, но и соседние. После превращения в филиал практически все специалисты Балашовской станции (теперь филиала) уволились. И теперь в Балашове кровь не заготавливают. Раз в неделю к ним приезжают врачи… областной станции, чтобы взять кровь и отвезти ее в Саратов – исследовать. Только после этого Балашов сможет ею воспользоваться.

Ставки сотрудников «кровяных» учреждений, подвергшихся реформе, были снижены, руководители превратились в подчиненных, что вызвало отток грамотных специалистов, нарабатывавших опыт не один год.

Тихий оптимизм

После такого обилия пессимистичной информации мы ждали от наших медиков (и прежде всего от руководителей областной службы переливания крови) как минимум нормального, открытого диалога. Но главврач областной станции переливания крови Евгений Аверьянов от встречи с корреспондентами «Взгляда» уклонился. Вместо этого он предложил нам задать все вопросы в официальном письменном обращении на его имя. Ответы, которые мы получили недели через две, мягко говоря, удивили. Так, по словам господина Аверьянова, дефицита крови и ее компонентов в ЛПУ области вообще не существует. Более того, за последние годы удалось не только остановить снижение количества доноров, но и увеличить его. Что же касается случаев «заражения в связи с ненадлежащим контролем за качеством донорской крови», то таковые «не зафиксированы». И так далее в том же духе.

Оптимизм Евгения Геннадьевича просто поражает. Чего не скажешь об объективности представленной им информации. Чтобы не быть голословными, расскажем реальную историю одного саратовского пациента.

Доля риска

В марте 2005-го в Саратове больному Анатолию Бочкареву врачами 6-й горбольницы была проведена операция по удалению пораженной метастазами почки. Операция прошла вполне удачно, однако во время ее проведения пациенту перелили донорскую кровь (а точнее, ее компонент – плазму), зараженную гепатитом С. После чего дальнейшее продолжение лечения (с помощью курса химиотерапии) оказалось невозможным. Спустя два месяца Анатолий Бочкарев умер…

Как бы это цинично ни звучало, но пациенту Бочкареву… не повезло. Он напоролся на тот «косяк», который на ОСПК редко, но встречается. Все дело в том, что, при всех строгостях плазма подвергается карантинизации не всегда. А эритромасса (в просторечии – кровь) как продукт скоропортящийся (в зависимости от используемого консерванта она хранится от 21 до 50 дней) льется больному без дописследования, а значит, со значительной долей риска. Российской (а тем более саратовской) медицине не по карману качественно и быстро исследовать кровь на безопасность. Поэтому, если через месяц у донора выявят гепатит, будет уже поздно. И даже, казалось бы, беспроблемная плазма таит опасность. Потому что, согласно приказу Минздрава №193 от 7 мая 2003г., ее надо карантинизировать, но тот же приказ оговаривает: «при неявке донора (на повторное исследование – Авт.) плазма выдается в лечебное учреждение» (!). Некогда службе крови ждать донора, вот в чем дело. Дефицит решает все.

Добровольцы             поневоле

Впрочем, сегодня понятие «дефицит крови» в Саратовской области – вещь довольно хитрая. С одной стороны, несмотря на оптимистичные заверения господина Аверьянова, он действительно есть. Его просто не может не быть. Один тот факт, что по сравнению с 1991 годом количество доноров у нас уменьшилось с 50 994 до 22 884 человек, уже говорит о многом. Ведь больных-то у нас с тех пор меньше уж точно не стало. Но, с другой стороны, складывается очень стойкое впечатление, что кое-кто этот дефицит еще и создает искусственно.

Вот, например, что нам рассказал бывшей терапевт той же 6-й горбольницы (он работал в этом ЛПУ в начале 2000-х): «Наши заявки (когда больничных запасов крови уже не хватало) на областной станции переливания полностью удовлетворялись крайне редко. Максимум наполовину. Но даже если кровь и была у нас в наличии, то родственники нуждающихся все равно компенсировали ее в добровольно-принудительном порядке. К родным больного подходил врач и прозрачно намекал, что крови, так нужной близкому вам человеку в больнице нет, но она может появиться, если вы восполните ее запасы на ОСПК. Иначе они снимают с себя всякую ответственность. Разумеется, после такого внушения понимание достигалось почти стопроцентное. Затем человеку давали направление на станцию переливания, откуда он должен был вернуть этот документ обратно в медстационар с отметкой о проведенной сдаче крови. Потом данная бумага у него изымалась и, с чисто официальной точки зрения, донор проходил в отчетах ОСПК как добровольный. При этом ни о какой оплате ему речь, естественно, не шла. Это не что иное, как принуждение к сдаче крови или мягкий шантаж. А ведь «донор» по-латински – «donare» – означает «дарить», «жертвовать»...»

В том, что близкие и родные пациентов являются одними из самых активных «добровольных» доноров, нас почти никто не спешил разубедить. Никто, кроме главврача областной станции переливания. По информации Аверьянова, «доноры-родственники составляют не более 10% от общего количества».

Если это действительно так, то вашим корреспондентам несказанно «повезло» прикоснуться к этому самому «меньшинству». Так, один из авторов этой статьи в 2002 году был вынужден сдать кровь перед тем как положить жену в роддом (подобное указание женщина получила на приеме в женской консультации). А другой стал свидетелем выписки такого обязательно-принудительного направления на ОСПК. Сцена разыгралась в одной из крупнейших саратовских больниц, куда «Взгляд» обратился за комментариями. Двое – мужчина средних лет и молодой парень – топтались у кабинета переливания крови. «Что у вас, чего стоите?», – накинулся на них врач трансфузиолог, секунду назад спокойно рассказывавший журналисту об устройстве службы крови в учреждении. В ответ мужчины, назвавшиеся родственниками больного, затравленно протянули бумажку, мелькнула строка: «рак мозга» и подпись «для операции требуется 500 мл плазмы, 500 мл эритроцитарной массы». «А группа где?! Почему группа не написана?! – кричал врач запуганным мужчинам. – Как я вам направление выпишу?! Пойдите, узнайте группу, только тогда вас отправлю (на станцию переливания – Авт.)».

Цинизм и грубость врачей по отношению к больным и их родственникам давно стали привычной картиной. Нас смутило другое. Способны ли люди в состоянии жуткого стресса, разрываясь между домом и палатой, где лежит близкий человек, сдать кровь без ущерба для своего здоровья? Есть ли у них на это силы и время? Кстати, современная медицина весьма скептически относится к тезису о том, что «небольшое» кровопускание даже полезно организму. И еще – если они не пройдут по медпоказаниям, где им искать замену? Куда бежать?

А вот экс-замглавного врача по трансфузиологии первой городской больницы, а ныне его заместитель по клинико-эксепертной работе Татьяна Сырцова уверена, что дача крови не только полезна для здоровья, но и является едва ли не обязанностью. Причины снижения донорства она видит не в недостатке грамотной пропаганды или, например, сокращении льгот для «дарителей» крови, а в отсутствии у людей «товарищеских чувств» и милосердия. Позиция, безусловно, заслуживающая внимания и, может быть, даже философского осмысления. Кстати, о том, как в наше бездуховное время в 1-й городской все же добиваются притока донорской крови, стало понятно по тону, которым разговаривала с журналистом «Взгляда» «одна из опытнейших трансфузиологов города» (так рекомендуют ее коллеги). «А что вам нужно?! – кричала Сырцова так, что дрожали стекла в рамах. – Какие еще льготы донорам?! Может, их на Канары надо возить за то, что они кровь сдали?! Вы-то кровь сдавали? Нет?!! А ПОЧЕМУ?!»

Удобный контингент

В ответ тоже хотелось бросить грубость. Но тут же вспомнилось, что какое-никакое моральное право требовать кровь у окружающих (пусть даже это противоречит закону) медики имеют. Дело в том, что им самим часто приходится лишаться крови.

«В нашем роддоме, – рассказал «Взгляду» экс-главврач одного из областных родильных домов, – как и в любом другом, было очень много доноров среди врачей и медперсонала. Это не принуждение. Я назвал бы подобное гражданским мужеством. Просто, понимаете, трудно смотреть, как на твоих глазах умирает человек».

А в одной из областных больниц «Взгляду» рассказали о случае, когда из-за пациентки с редкой группой крови, имеющей родственника в высших эшелонах местной власти, на кроводачу пошел даже САМ… главврач областной станции переливания Евгений Аверьянов, обладающий редкой третьей отрицательной группой.

Высокий уровень гражданского сознания среди медиков подтвердили нам и в крупной городской клинике: «К Дню донора я готовлюсь заранее, чтобы станции «хорошую цифру дать» – нам же вместе работать, они – мне, я – им. Обхожу коллег, напоминаю «пора сдавать!», – рассказала трансфузиолог городского ЛПУ. – С медиками удобнее – каждый на виду, исследования более-менее регулярно проходят, я их каждые полгода вызываю. У нас много активных доноров – тех, кто сдает кровь чаще трех раз в год. Правда, многие из них уже остались «без вен», но куда деваться – работа такая. На День донора нам станция переливания спускает разнарядку «обеспечить столько-то доноров из числа родственников и медперсонала». Мы и обеспечиваем…»

Но существует еще одна группа «активных» доноров, о которой руководство ОСПК предпочитает молчать. «Обязательно напишите о том, что значительная часть доноров сегодня – это асоциальные элементы», – попросил нас главврач областной клиники. Что это за элементы, особо объяснять не нужно. Это лица, которые остро нуждаются в деньгах, а поскольку иных возможностей, чтобы их заработать не находят, захаживают на станцию переливания. Граждане эти, как правило, имеют целый букет весьма интересных заболеваний. Как предположил уже упоминавшийся бывший терапевт 6-й горбольницы, скорее всего забор крови у них совершается нелегально, так сказать, с черного хода. Полученная кровь, по его мнению, не входит в «белый» банк ОСПК и предназначена для продажи за наличные особо интересующимся гражданам. Тем, кто все на свете привык покупать.

Как купить кровь?

Кстати, разбираясь в этом вопросе дальше, мы обнаружили недостоверность еще одной фразы из ответа Аверьянова: «Компоненты крови не приобретаются. Расценок не существует…они выдаются на безвозмездной основе в учреждения, имеющие лицензию на вид деятельности «трансфузиология», по требованию».

Между тем, любой человек, погрузившись в реалии работы службы крови, рано или поздно задастся вопросом: как быть, если больница требует от родственников стать «добровольными» донорами, а они не могут или не хотят?

«Конечно, крутые не хотят проблем, – согласилась с нами заместитель главврача по переливанию крови из областной клиники. – В таком случае я им объясняю, сколько это может «стоить» – съездить на маршрутке до станции, туда и обратно, – нужны деньги, один рабочий день выпадает – еще прибавьте. Вот и посчитайте, а потом поищите, кто согласится. Впрочем, долго искать не приходится. Желающие, как правило, сами дежурят около станции…»

Судя по тому, что нам рассказали медики и их пациенты, именно так – непрямым путем – чаще всего происходит покупка компонентов крови. Люди с деньгами оплачивают не сам продукт, а донорские услуги своих «дублеров». Нередко в этом качестве выступают дежурящие у станции забулдыги. Рассуждают кровяные «меценаты» так: все равно сданная кровь пройдет все положенные исследования не скоро, а значит, достанется не моему родственнику – риск нулевой. То, что значительная часть сданного пьянчужками «сырья» выбраковывается, а та, что проходит, сулит проблемы в дальнейшем, их, естественно, не волнует. Есть спрос – есть предложение.

Но, по упорным слухам, в Саратове существует и возможность покупки собственно крови «из-под полы». Якобы приторговывают ценной субстанцией сами специалисты станции переливания. Вот, например, что рассказал корреспонденту бывший главврач одной из клиник Саратовского медуниверситета: «То, что на ОСПК торговали кровью – сто процентов. Масса таких случаев была… Обращаемся на станцию: нужно столько-то крови или плазмы такой-то группы и такого-то резуса. Отвечают: столько не дадим, дадим в два раза меньше. Мы это объясняем родственникам, предлагаем им сдать кровь. Кто-то сдает, а кто-то едет на станцию сам и через несколько часов приезжает с пакетом той же эритромассы. Проблема только в том, что мы привозим кровь в специальных контейнерах, в которых поддерживается необходимый температурный режим, а люди приносят ее в обычной хозяйственной сумке… Такой материал мало на что годится. Не знаю, какие настроения сегодня на ОСПК, но когда я был главврачом, представители руководства станции не считали зазорным приходить ко мне и требовать оплаты поставляемой крови и ее компонентов (мол, ситуация на станции тяжелая, финансирование скудное и т.п.). Им было безразлично, из какого источника я буду это оплачивать – по линии ОМС или из средств, заработанных за счет предоставления платных услуг. Мне стоило довольно больших усилий, чтобы убедить руководство станции не упорствовать в данном вопросе. Зато после этого начались хронические недопоставки крови…»

Существует и более легальный способ покупки крови. Оказывается, можно не искать окольных путей, а заплатить, точнее, «внести благотворительный взнос» в бухгалтерию самой областной станции переливания крови. «Я всегда советую это родственникам пациентов», – рассказал нам врач хирургического отделения городской больницы. Но в руки благотворителю кровь не дадут. Отпустят по накладной и заявке медучреждения и только на спецтранспорте.

Не совсем понятно, почему умолчал Аверьянов и еще об одном «рынке сбыта» – приобретении компонентов крови частными клиниками. «У нас договор со станцией переливания, – подтвердил «Взгляду» главврач клиники «Докторъ» Сергей Еременко. – Цена определена: 4350 рублей – литр плазмы, 830 рублей – эритроцитарной массы».

Back in USSR?

Но мы задались целью не столько «разоблачить» службу крови, сколько выяснить главное: откуда за последние 16 лет взялось столько проблем и что делать, чтобы вернуть положение вещей на уровень советских времен?

«Сдача крови в СССР так же, как и коммунистические субботники, и первомайские демонстрации, была «добровольной», – с улыбкой вспоминает Светлана Константиновна, работавшая в 70-е в саратовском НИИ, в народе известном как «десятка». – Против никто не был, было даже весело. Потому, что с работы на весь день отпускали. Приезжала специальная передвижная станция, мы всем отделом дружно шли сдавать кровь, а потом на другом автобусе всех так же организовано везли в ресторан «Москва». Там каждому полагалось по 200 граммов красного вина и шоколадке. Но на этом никто обычно не останавливался, все равно отгул, гуляли и «восстанавливали самочувствие» до позднего вечера».

Светлана Константиновна описала случай так называемого «бесплатного» донорства. Еще, согласно врачебному сленгу, различали «платных» и «почетных» доноров. «Платными» становились те, кто шел на сложные манипуляции. Например, для получения аутоиммунной плазмы. Это когда в течение месяца человеку делают инъекции со стафилококковой инфекцией, чтобы в его крови появились антитела. Такой плазмой лечат заражения крови и гнойные инфекции, вызванные стафилококком.

Почетные доноры (сдавшие кровь более 40 раз в год) получали пакет льгот – от бесплатного проезда, 50% коммунальных скидок  до, если повезет, путевок в санатории.

Но и «бесплатные» не жаловались – кого-то водили в ресторан, кому-то доставались талоны на обед в столовую или дефицитные продукты – бройлеры, сгущенка и шоколад. И обязательно два отгула. Уже одно это привлекало многих.

Портрет сегодняшнего донора значительно пессимистичнее советского образца. В соответствии с приказом Минздрава РФ 2001 года №364, категория присваивается донору в зависимости от частоты посещений станции переливания. «Резервные» – это те, кто сдает кровь до трех раз в год, «активными» называют более или менее постоянных жертвователей ценного продукта. Единовременная денежная компенсация резервным донорам составляет 100 руб., постоянные получают 200 руб. Почетные – монетизированную Федеральным законом №122 льготу – 6 тыс. руб. в год. Отгулы теперь тоже не те, что были. Это по-прежнему два дня, но подряд их взять нельзя, только по отдельности. Один день донору дают отдохнуть (и то, по новому Трудовому кодексу, если работодатель разрешит, что вряд ли), другой, пожалуйста, присоединяй к отпуску. Немного больше денег по-прежнему могут получить доноры, участвующие в специальных процедурах, например, забора крови с помощью плазмофереза, или заражения себя, любимого, стафилококком. Но «других категорий», по словам врачей, нынче днем с огнем не сыщешь: дураков нет себе здоровье портить, даже за деньги.

Изменить ситуацию могло бы улучшение статистики сдачи крови – регулярно проверяющиеся доноры со стажем помогут исключить риск. Но где их взять, когда льготы у нас отменяют и вообще расцениваются как признак «отсутствия милосердия»? Зато у нас есть «милосердные» договоры областной станции переливания с лечебными учреждениями, где за «выдачу компонентов крови на безвозмездной основе по требованию» больницы и клиники обязуются (!) «организовать доноров из числа родственников и близких больных, медперсонала и сотрудников больницы». И норму не забывают установить. В увиденном нами договоре она была такой – 1710 человек (на 500-коечную больницу в год).

Вот так. Общую проблему донорства вешают на врачей. Гоните, господа, доноров. Желательно, добровольных и не заразных. Как знать, но если дело и дальше так пойдет, то очень скоро почетная обязанность донорства может быть закреплена законодательно.

А может, лучше как-то по-другому? В ресторан, например, многие были бы не прочь сходить. И от бесплатного транспорта бы мы не отказались. Не говоря уже о льготах на квартплату.

Дмитрий БОГАТЫРЕВ

Елена НАЛИМОВА