Актер МХТ имени Чехова Юрий Чурсин – о фантомах, звездной болезни

и теории всемирного заговора

Восходящая звезда МХТ имени Чехова Юрий Чурсин – фигура колоритная во всех отношениях. Поклонники артхаусного кино знают его по фильму «Изображая жертву», вышедшему в прокат в году минувшем и снискавшему своим создателям – авторам сценария братьям Пресняковым и режиссеру Кириллу Серебренникову – лавры едва ли не самых продвинутых творцов современности. Своеобразный парафраз шекспировского «Гамлета» с теми же событиями и коллизиями, только рассказанный на современный лад и вывернутый наизнанку.

Главный герой, молодой человек по имени Валя, циник до мозга костей, представляет собой продукт разлагающейся постмодернистской эпохи со всеми вытекающими из этого последствиями. Основную часть своего времени Валя занимается тем, что тупо прожигает жизнь, подрабатывая «жертвой» в следственных экспериментах, «изображая» тех, кого уже нет в живых. Привычка изображать, а не быть, превращается в диагноз, жизнь со всеми ее «мерзостями» – в забавную игру наподобие компьютерного тетриса. Появление призрака отца Вали, то ли умершего, то ли умерщвленного своим братом, ныне любовником Валиной матери, выглядит вполне в шекспировском духе. Фильм заканчивается эффектно: прослышав о ядовитой рыбе фуго, Валя угощает этим лакомством всю свою семью – маму, ее ненавистного любовника и невесту – несчастную юродивую, на которой с какого-то перепугу вдруг решил жениться. Получился эдакий социально-саркастический памфлет на современную реальность, крепко приправленный сдобным черным юмором. Фильм получил не одну награду на фестивалях, а Юрий Чурсин, сыгравший Валю, в один момент стал кумиром «поколения тридцатилетних». Популярный мужской журнал «GQ» отдал должное стильному имиджу Юрия Чурсина, провозгласив актером года.

Молодой, талантливый, фактурный, в жизни Юрий оказался человеком еще и нестандартно мыслящим. Оригинальным был и сам способ ведения интервью. Юрий отвечал на вопросы и гримировался одновременно, готовясь к спектаклю «Примадонны», который привез в рамках недавних гастролей Олег Табаков. В итоге вашему корреспонденту пришлось иметь дело не столько с самим Чурсиным, сколько с его отражением в зеркале. Что ж удивляться, что, начавшись с безобидной темы о разнице поколений, наш разговор вывернул на такие философские высоты, о которых не то что сказать, подумать – и то страшно!

Жизнь

не в черном цвете

– Большинство зрителей знают вас по фильму «Изображая жертву». Как вы сами для себя формулируете – о чем этот фильм?

– Вряд ли что-то новое скажу. Это фильм о разности поколений, о каком-то сломленном пространстве и о том, как современное поколение, точнее, один из срезов этого поколения, реагирует на то, что происходит вокруг.

– Вы ощущаете свою причастность к нему?

– Слава Богу, никоим образом. Я никак к этому поколению и к этому персонажу себя не отношу. Я отчасти разделяю только свойственное ему состояние игривости и провокаторства по отношению к окружающему миру, но не более того. В остальном мне его позиция не близка. Я такой, какой я есть, без какой-то принадлежности к образу.

– Но вы согласны, что это очень точное попадание в современные реалии?

– В одну из реалий. Говорить, что вокруг есть только этот негатив, на мой взгляд, легкомысленно. Есть на самом деле еще много прекрасного, доброго и светлого. И потоньше, и повыше, чем этот персонаж. За что, собственно, и хотелось бы бороться. Но продается пока это. Продается, вызывает у зрителя радость, отклик и ассоциации, что это и есть правда жизни. Именно этот персонаж, а не какой-то другой. Хотя мне кажется, что на  самом деле ни один из авторов этого произведения не является причастным к этому поколению, а живет какой-то параллельной жизнью по отношению к подобным людям и смотрит на них со стороны.

– Значит, особого пиетета к этой теме вы не испытываете …

– Да слушайте, а чего испытывать какой-то пафос или трагизм какой-то устраивать? Можно, конечно, устраивать трагизм. Но это, во-первых, мало что дает сегодня, потому что программа развития нашего общества уже сверстана. И что будет с обществом, уже приблизительно понятно.

– И что же?

– Мне кажется, что сейчас будет стирание каких-то старых принципов, вообще до основания. Появится поколение, которое пострадает из-за информационного голода, и потом на смену ему придет другое поколение, которое захочет заполнить этот информационный вакуум какой-то новой идеологией.

– Под информационным голодом вы понимаете отсутствие ценностей?

– Да, безусловно.  Отсутствие ценностей и замещение их теми, при которых сегодня выгодно жить в этой стране, коей руководят определенные люди, которые и выстраивают эту программу. Сегодня каждый человек в нашей стране чувствует, что информацию прикрывают, что доступ к ней по-прежнему ограничен. Я в первую очередь имею в виду ту грубейшую пропаганду на телевидении – то, за что бьются сейчас определенные люди. Я слышал такой диалог в сериале: «Я вам буду делать анестезию», – говорит доктор  пациентке. Она смотрит на него непонимающим взглядом, и артист вынужден добавить – «обезболивающее». То есть зрителя ставят в такое положение, будто он настолько отупел, что ему нужно объяснять, что такое анестезия. И очень многие вещи как-то так заведомо проставляются, чтобы зритель не думал, чтобы он эту жвачки сжевывал, переставая думать. На этом сосредоточено очень много трудов. Поэтому и создается ощущение, что это такая методично прорабатываемая программа. 

Бойцовский клуб

в действии

– А цель?

– Цель? Контроль. Уничтожение личности, возможность власти.

– Но вы пока назвали только один способ контроля – телевидение…

– Я просто имею к этому профилю непосредственное отношение. Потому что я артист, я работаю на телевизионных проектах и в сериалах.

Дело не только в телевидении, конечно. Все, что связано с бизнесом, с заработком денег, в нашей стране тоже тяжеловато. Впрочем, как и с законом. А культура – это первая и последняя инстанция, к которой человек обращается. И когда у него совсем дела плохи, борщ холодный и невкусный, а завтра вставать на работу снова, то культура становится для него неким убежищем, необходимым для того, чтобы выжить. Или человек обращается к своему языку – я имею в виду возможность общаться. Общение – это же тоже необходимость человеческая. И в этом тоже сложность большая. Потому что сегодня язык стирают, его нивелируют, делают беднее.

– А кто все это делает? Вы все время говорите об определенных людях. Такое впечатление, что у нас за спинами стоят суровые дяди в черных плащах и всем руководят. Эдакие серые кардиналы…

– Это делают те, кому безразлично, кто отдалился от людей. Те, кто хочет выжить здесь, на этой земле. Не думая о том, чтобы мы выжили здесь все вместе. С Землей не то чтобы беда, но у нее есть кое-какие проблемы, скажем так. И есть люди, которые за счет этих проблем существуют и не хотят ничего в этом смысле менять. Такое всегда было, но были времена, когда вся структура общественная строилась на том, чтобы верхние отвечали за нижних, а нижние за верхних. А в этой стране этого не происходит. Вот такой у нас философский разговор получается.

– Вот вы говорите, что ваш персонаж не является для вас эталоном. Однако для многих он стал образцом для подражания. Как вы к этому относитесь?

– Опасность такого подражания в том, что человек в какой-то момент просто перестает быть собой. Он полностью подчиняется какому-то образу, фантому, представлению о том, каким он должен быть. Сегодня таких людей можно увидеть сплошь и рядом. И вот говоришь с таким человеком, и в какой-то момент понимаешь, что говоришь не с ним, забывшим себя, а с тем образом, на съедение которому он себя отдал. Например – образу менеджера среднего звена, который понимает, что для него хорошо – это «Бентли», костюм от кутюр и так далее и тому подобное. Но самое печальное, когда человек не относится к этому с юмором, не понимает, что это все бутафория, а делает из этого смысл жизни. «Бойцовский клуб» об этом был написан – о разрушении личности.

Юмор как панацея

– А вам удается с юмором относиться к своим фантомам?

– Да, конечно, я же девушку играю в спектакле! (в комедии «Примадонны» Юрий Чурсин и Дмитрий Дюжев переодеваются в женщин. – Авт.)

 – Валина болезнь эмоцио-нального онемения вам не близка?

– Совсем не близка. Онемение эмоций кажется мне делом крайне вредоносным. Хотелось сделать его таким, но никак не оправдывать. Есть определенная симпатичность в его революционном состоянии, заложенном провокаторами Пресняковыми.
Но в Пресняковых есть состояние соответствия самим себе, они работают над этим очень плотно. А в Вале – нет.

– Вы из актерской семьи?

– Совсем нет. У меня семья военного.

– Родители вас поддерживали в выборе профессии?

– Они мне очень помогали, а потом в какой-то момент отпустили, чтобы я добивался цели самостоятельно. Они уважительно относятся ко мне, потому что это мой собственный опыт.

– В сериале «Хиромант» вы однолюб. Верите в такую любовь?

– Конечно. Мои родители благополучно прожили в браке 25 лет. И я знаю, что можно двум людям жить в мире, оставаясь самостоятельными личностями.

– Боитесь звездной болезни?

– Нет. Если ты просто зазвездился, любой человек может привести тебя в чувство. Страшно зацикливаться на себе, так можно и не услышать этого человека.

– У молодого артиста, наверное, планов громадье?

– У меня есть мечта – сыграть более сотни ролей. Шутка! А если серьезно… Для того чтобы мечтать о какой-то роли, нужно понимать, зачем она тебе нужна, на что ты сейчас способен. Я верю: если желание реально, оно сбудется. Нужно элементарно узнать, как что делается. Так случилось у меня с Кириллом Серебренниковым. Я хотел с ним работать – он очень интересный для меня режиссер. И все удачно сошлось.

И все же я знаю, какую роль я хотел бы сыграть. Правда, ее уже сыграл Олег Меньшиков, и мне ее уже не предложат, – это доктор Живаго. Хотя все может быть…